Перекрестье прицела легло на спину солдата, точно между лопатками. Стёкла противогаза запотели - влагопоглотители отработали ресурс - при таком смазанном изображении Стрелок не решился целиться в голову. Палец в резиновой перчатке нажал на спуск. Несмотря на бронежилет, пуля прошла навылет - все-таки бронебойная. Не издав ни звука, солдат осел на землю. Звякнул затвор, гильза упала в песок. Стрелок вынул обойму и добавил патрон на место только что израсходованного. Зачем откладывать?

Это был четвёртый, четвёртый за сегодня. С напарником "четвёртого" он так не рисковал, стреляя из винтовки, - знал, что патрули состоят из двух человек. На такие случаи имеется бесшумный пистолет, в крайнем случае - нож.

У "третьего" была рация, поэтому он и стал "третьим". А его дружок два часа искал напарника, не нашёл трупа в голой пустыне, не заметил никаких следов, словно мальчишка первый раз вышедший в патруль. Так и есть, не старше двадцати - "родился в противогазе", решил Стрелок сняв резиновую маску. Автомат "четвёртого" был даже не снят с предохранителя, похоже это была действительно его первая прогулка.

Стрелок отбросил оружие, снял с тела подсумки с патронами, достал из ранца паёк и аптечку, больше ему ничего не нужно. Всё тщательно упаковав в свой рюкзак, Стрелок продолжил путь на запад, где уже коснулось горизонта дрожащее в потоках остывающего воздуха солнце.

Два патруля за день - значит база уже близко.

Едва слышно запищал дозиметр, указывая на правильность выбранного им направления.

Уровень радиации - надёжный компас, все военные объекты накрывались в первую очередь, особенно такие. Это был координационный центр трёх десятков пусковых шахт, четвёртое по значимости оборонное сооружение государства. Два точных попадания уничтожили все наземные строения: аэродром, казармы, систему ПВО, наконец, противоракетную систему, которая не смогла сбить все боеголовки.

Двадцать семь лет здесь пустыня, первые четыре года ледяная, последние двадцать два - обычная, песчаная. Хотя нет, не обычная - жёстко радиоактивная, настолько безжизненная, что кажется, будто находишься на далёкой планете, где не обнаружено даже следов жизни. Тут и Марс с его жалкими хемосинтезирующими бактериями раем покажется. Лишь горы песка и тучи пыли.

Стало совсем темно, Стрелок еле переставлял от усталости ноги и уже искал удобное место для ночлега. Но когда он поднялся на вершину очередного бархана, то буквально окаменел. Такого он увидеть совсем не ожидал.

Полосы света от мощных прожекторов выхватывали из сгустившейся тьмы высокие бетонные стены, обнесённые колючей проволокой, тяжёлые стальные ворота и вышки с пушечными и пулемётными установками. Видимый участок стены тянулся метров на 400, если не подвёл глазомер. Из-за неё виднелись куполообразные крыши каких-то строений, то ли ангаров, то ли складов. Видимо базу начали отстраивать лет пять назад.

Стрелок лёг на остывший уже песок и потянулся к рюкзаку, но вспомнив, что аккумулятор в бинокле давно сел, решил поскорее убраться с этой прекрасно простреливаемой позиции. Сняв всё-таки ранец и обхватив его руками, он скатился вниз. Остановившись после доброй сотни метров кувыркания, Стрелок решил заночевать здесь. Он достал пакетик с пайком, открыл клапан в маске противогаза и влил туда содержимое пакета. Нащупав губами трубочку он поужинал и снова полез в сумку. Извлёк оттуда гофрированный шланг метровой длины, задержал дыхание, выкрутил фильтр и присоединил его наместо уже через этот шланг. В результате получилась конструкция, напоминающая хобот, словно в самых первых устройствах для индивидуальной очистки воздуха. Проверив герметичность своего "хобота" Стрелок поднялся с земли и снял с пояса небольшую лопатку.

Спустя двадцать минут на поверхности торчал только фильтр, обёрнутый маскировочной тканью песчаного цвета, делающей его незаметным с расстояния нескольких метров. А сам человек со всеми своими пожитками спал под полуметровой толщей сухого холодного песка.

Проснулся Стрелок оттого, что по нему проехал грузовик, по крайней мере, ему так показалось. На самом деле это была лёгкая бронированная машина, снабжённая внушительного размера колёсами, чтобы свободно передвигаться по горам рыхлого песка.

В первое мгновение Стрелок проклял всё на свете, он почувствовал себя беспомощным тараканом под каблуком злобной домохозяйки, но через секунду успокоился и даже улыбнулся тёмным стёклам противогаза. Ведь проснись он десятью минутами раньше - его наверняка бы засекли, и будь он всё ещё жив к этому времени (что сомнительно), то был бы этому не очень-то рад. Скорее всего, этих ребят отправили на поиски пропавших патрулей, и им бы наверняка не понравилось наличие у него вещей их мёртвых товарищей. Пока всё к лучшему.

Надо было переждать ещё хотя бы полчаса, да только шланг под колёсами помялся, и дышать через него стало невозможно. Стрелок выскочил из песка словно пловец, задержавшийся в воде дольше, чем могли выдержать его лёгкие. Шланг расправился, и он вдохнул полной грудью сухой, безвкусный, отфильтрованный воздух. Резкой болью тут же отозвались слегка помятые рёбра. Ручейки песка стекали с грязного комбинезона. Стрелок нагнулся и достал на поверхность свою сумку. Ему снова повезло: машина уже скрылась за барханом, а все кости остались целы.

Вернув свой противогаз в походное состояние, он развернул небольшую солнечную батарею - аккумуляторам нужна была подзарядка.

Уже третий час Стрелок лежал глядя в нереально-синее небо. Странное дело - за время "зимы" озоновый слой полностью восстановился, даже дыра над Антарктикой исчезла без следа. Почему? Учёные не смогли ответить на этот вопрос, и больше никогда не смогут...

На корпусе бинокля загорелась зелёная лампочка, указывая на готовность к работе. Стрелок, захватив бинокль с собой, поднялся на бархан и начал более детальный осмотр цели своего путешествия. Через полчаса он решил, что начнёт этой ночью.

И наступила ночь. Холодная ночь в пустыне. Поднялся ветер, песчинки шуршали о комбинезон, и этот звук был единственным, который в тот момент слышал Стрелок. Температура опустилась ниже нуля, и он нервно заёрзал - пора было начинать.

В руке Стрелок держал два чёрных цилиндра диаметром в 3 и длиной в 20 сантиметров - одноразовые глушители, каждого хватит выстрелов на десять. Присоединив один к стволу винтовки, он достал из рюкзака коробку с настоящими винтовочными патронами и заменил ими маломощные автоматные. Как только обойма вошла в гнездо, затвор щёлкнул, перестраиваясь под новые боеприпасы. Отличное ружьё, немногие снайпера имели такое даже во время войны. Нелегко оно досталось и ему. Он подключил внутренние наушники противогаза к направленному микрофону винтовки, настроил прицел и начал свою операцию.

Одиночка против военной базы.

Наконец до Стрелка дошла одна очень важная вещь: обилие прожекторов объяснялось отсутствием приборов ночного видения. С турелей на него смотрели ослепшие в темноте зрачки телекамер. Задача сильно упрощалась.

Повнимательнее рассмотрев установки, Стрелок заметил, что к каждой подключены два кабеля. Один, тот что потолще, шёл к электродвигателям, а второй к небольшому блоку, вероятно управляющему. Шесть турелей - шесть блоков.

Прозвучало шесть хлопков, шесть раз раздался негромкий лязг металла, и шесть оружейных - башен осталось без управления. Удивительно, но этого никто не заметил. Не взвыли сирены, не выбежала охрана, не начали шарить по пустыне лучи прожекторов в поисках диверсанта.

Стрелок перезарядил винтовку и увидел свою тень. Чёткая тень перед ним сильно дрожала, клонилась в стороны, изменяла длину. Стрелок мгновенно оценил ситуацию и прыгнул через неё. Десяток крупнокалиберных пуль вошли в песок там, где мгновение назад сидел снайпер. И вот теперь зазвучала музыка сирен. Два из шести прожекторов нацелились на катящегося вниз человека, но стрелять было некому - турели не функционировали. Пока охрана поднимется на стену пройдёт секунд двадцать, а это немалый срок.

Стрелок сгруппировался и уже не катился, а медленно съезжал в песчаном потоке. Во время этого движения он начал "снимать" прожектора - самую большую угрозу для него в данный момент. Промахнулся он только один раз - не зря, все же, его звали "Стрелком".

Четыре прожектора погасли, а ещё два скрылись за стеной, прежде чем броневик оказался на вершине холма. Это был тот же, что наехал на него утром. К счастью Стрелок хорошо знал устройство таких машин, свою он бросил в трёх днях пути отсюда из-за утечки в реакторе. Такую же утечку он планировал сделать и у этой. Она как раз была повёрнута нужным, правым, бортом, а в магазине чисто бронебойные патроны чередовались с бронебойно-разрывными. Сейчас шла очередь бронебойного.

Фонарь на броне повернулся и вновь осветил фигуру Стрелка. Грязный серо-жёлтый комбинезон был уже в нескольких местах порван, и из-под него виднелась блестящая металлизированная плёнка, неплохо предохраняющая от излучений; у ног валялся ненужный теперь глушитель, а правое стекло противогаза было прислонено к многофункциональному прицелу винтовки УСВМ.

Машина стала неспеша скатываться по склону, башня с 12-ти миллиметровым пулемётом повернулась в его сторону. Стрелок этого и ждал. Пуля попала в прицел наводчика, пробила слой бронестекла, полупрозрачное зеркало, кристалл телекамеры, повредила некоторые схемы. Для включения резервных потребуется время.

Теперь пришёл черёд бронебойно-разрывной. Отсчитав от края борта необходимые сантиметры, Стрелок нажал на спуск. Пробив не очень мощную боковую броню, пуля разделилась на множество мелких, но скоростных осколков, которые повредили пару проводов, ведущих к датчикам, и довольно уязвимый радиатор системы охлаждения реактора. Из пробоин ударили струйки жидкости, затем пара, температура ядра стала стремительно расти. Кто захочет ездить на атомной бомбе? Конечно, экипаж заглушил реактор и остался без энергии. Безжизненный кусок металла продолжал ползти по песку, пока догадливый водитель не нажал на тормоз.

Радиоактивный пар перестал уже валить из-под днища машины, и нужно было что-то решать. Скоро должна появиться охрана, а единственным возможным укрытием был броневик. На поясе у Стрелка висели две кумулятивные ружейные гранаты, но стрелять ими из такой винтовки - всё равно, что колоть дрова скальпелем. Есть другой выход. Он сорвал одну с ремня, и уже на бегу снял с предохранителя. Подбежав к машине, он сунул гранату в пламегаситель пулемёта, обтекатель как влитой вошёл в отверстие, словно для этого и был предназначен.

А на стене уже появились люди. Застучали о броню пули. Но Стрелок прислонился спиной к горячему корпусу реактора - лучше лишние "рентгены", чем лишний свинец. Он спокойно перезаряжал ружьё.

Но ребятам в броневике захотелось тоже пострелять. Башня повернулась, и командир нажал на кнопку. Зря. Пуля даже не успела вылететь, контактный взрыватель сработал раньше, ещё от потока газов. Кумулятивная струя расплавленного металла прошла сквозь пулю, намертво спаяв её со стволом, и попала в следующую, уже готовую к старту... Двое из трёх членов этого экипажа не смогут самостоятельно покинуть машину.

Стрелок поймал в прицел первую цель. Странно, но солдат был без противогаза, только в очках, и... это был "четвёртый". Лицо было абсолютно таким же. Брат? Какая разница. Выстрел. Следующий. Тоже "четвёртый". Чертовщина какая-то! Выстрел. Следующий. Опять... Клонирование? Скорее всего. Выстрел. Следующий...

Восемь человек. Восемь одинаковых людей, как мишени в тире, выходили на стену и ложились под его выстрелами. Самоубийственная глупость. И, похоже, до них это дошло. На стене больше никто не появлялся.

Сирены смолкли. Снова передышка.

Заскрипели петли, броня ударилась о броню, - открылся люк водителя. Стрелок вынул из кобуры пистолет, положил на землю винтовку и осторожно залез под стальное днище. Если его не достали восемь человек, это вовсе не значит, что его не сможет достать один.

Сначала Стрелок увидел ботинки, обычные армейские ботинки. Они крались по направлению к корме, возле самого угла остановились, наконец выскочили и засеяли свинцом песок, на котором он сидел раньше.

Пистолет был заряжен бронебойными - керамический сердечник в свинцовой рубашке. Нужно было стрелять наверняка.

Ботинки несколько разочаровались, не застав Стрелка возле реактора, но их заинтересовала оставленная им винтовка. Они нагнулись, чтобы её поднять и получили пулю в голову.

Стрелок не удивился, признав в хозяине этих ботинок "четвёртого". Ему начало казаться, что он убивает всё время одного и того же солдата...

Из-за стены не доносилось ни звука, пока Стрелок не установил последний заряд на воротах. Он уже подсоединил детонаторы, когда из глубины крепости послышался какой-то вой, хлопки, свист рассекаемого воздуха. Вертолёт. Лопасти вращались всё быстрее, вертолёт оторвался от площадки. Рука Стрелка потянулась к пульту. Рано. Вертолёт пролетел над стеной, заложил крутой вираж, чтобы зайти на цель и, несомненно, её уничтожить. Прославленная машина, МИ-42 - летающий танк в третьем поколении.

Пора...

По упавшей вовнутрь створке ворот вбежал Стрелок, и тут же повернул за стену, уходя из поля зрения пилота. В противоположной стене имелись такие же ворота, вдоль других стен стояли куполообразные здания, два гаража с броневиками. Всю центральную площадь базы занимал плац, в углу его - посадочная площадка, а рядом - ангары. Посреди плаца высилось большое угловатое строение с внушительного вида воротами - вход в подземные помещения базы. Как раз туда и стремился попасть Стрелок.

На площадке стояли как истуканы трое безоружных - техники, готовившие ко взлёту вертолёт. Они могли бы так стоять и дальше, но одному из них захотелось поиграть в героя. Он бросился к броневику, стоящему у гаражей, двое других, не долго думая, последовали за ним. Три выстрела от бедра. Один промах. Ещё выстрел. Перезарядка.

Лавина воздуха обрушилась сверху, вертолёт был прямо над ним. Вон там, у корня хвоста, топливные баки - двухслойное бронирование, абсорбирующий наполнитель. Безнадёжно. Вся электроника продублирована, стёкла кабины не всегда пробьёшь и из зенитной пушки, и даже потеря обоих двигателей не спасёт - запустится резервный...

Плечо Стрелка упёрлось в стальные опоры оружейной вышки - отличная возможность. Забросив ружьё за спину, он взобрался по узкой лесенке. То, что надо: спаренная 30-ти миллиметровая пушка с резервным ручным управлением. Оставшиеся прожектора могли бы ослепить Стрелка, но стёкла его противогаза были рассчитаны и не на такой мощности освещение.

Летающий танк начал разворачиваться, но он уже щёлкнул тумблером ручных приводов и уселся на жёсткое неудобное сидение. Две функционирующие турели направили стволы в сторону Стрелка, но выстрелов не было. Почему? Возможно, в системе стоял предохранитель на порчу казённого имущества, других вариантов Стрелок в тот момент не видел. Пятиствольная авиационная пушка тоже молчала. Тут уж никаких предохранителей быть не могло, скорее всего, пилот забыл каким пальцем давить на гашетку.

Стрелок целился в винт, в вал привода. Снаряд перебил вал, управляющие тяги сломались как спички, и шестилопастная ромашка винта взлетела в чёрное небо. Оставшись без опоры, машина рухнула на плац, и только крайняя правая подвеска вооружения - восемь противотанковых ракет - упала на бетон. Максимум, что почувствовал пилот - двух-трёх кратная перегрузка, смягчённая подвеской.

Настал черёд турелей и прожекторов. Лучи трассеров расчерчивали ночь, выбивали искры из железа пушек, разбрызгивали блики рефлекторных зеркал...

Такая иллюминация напомнила Стрелку о прошлом, о детстве. Тогда у него были родители, друзья, тогда мир был почти прежним. Он вспомнил, как видел по телевизору передачу "вести с передовой". Там тоже резали тьму красные линии трассирующих пуль. Ему это казалось красивым. Он ещё не знал, что такое смерть... Потом война дошла и до них. Отец ушёл.

...Колпак кабины пару секунд держался под градом снарядов, покрывшись густой паутиной трещин, а потом разлетелся осколками прозрачной металлокерамики.

Крепость опустела. Островки света остались у ворот базы и у входов в здания, где висели одинокие оранжевые фонари. Вдалеке что-то большое упало в песок - вертолётный винт. Стих гул хвостовой турбины. С громким шипением и хлопками догорала пулемётная установка, разбрасывая в стороны фонтаны огня. Из бесгильзовых патронов можно устроить неплохой фейерверк.

Вряд ли бы обитатели подземных уровней открыли ворота и впустили Стрелка внутрь. Поэтому он начал действовать сам. Он стрелял в дверь там, где должны были находиться приводы. Когда Стрелку, наконец, наскучило его занятие, он спустился с вышки и подошёл к помятым листам брони. Ворота освободились от запоров, но сдвинуть многотонные створки человеку не под силу.

На броне вездехода было закреплено множество инструментов, в том числе и длинный лом. Пользуясь им как рычагом, Стрелку удалось раздвинуть ворота сантиметра на три. Но и этого вполне достаточно.

Триста грамм взрывчатки сделали больше.

Стрелок протиснулся в полуметровую щель, и попал в обширное помещение, наполненное тусклым мерцанием аварийного освещения. Место подъёмника пустовало, мощные стальные тросы уходили в тёмный провал шахты. Строители не удосужились установить там лампы, и лишь в самом низу угадывался тот же красноватый аварийный свет.

240 ступенек, 80 метров - такая глубина для лифта, а не для проржавевшей металлической лесенки.

Кнопки в кабине подъёмника не работали, он был отключен откуда-то из недр базы. Ворота шлюзовой были достаточного размера, чтобы пропустить внутрь вертолёт со сложенными лопастями или танк. В стене слева от дверей мигал красным индикатор на панели управления. Этот механизм питается напрямую от реактора, отключить его можно только отключив всю энергию. Никаких замков и запоров на воротах не имелось, и створки послушно разошлись в стороны, как только Стрелок нажал единственную кнопку.

Шлюз закрылся, началась продувка. Воздух обдувал со всех сторон поочерёдно, даже снизу сквозь решётчатый пол, трепал лохмотья комбинезона, срывал с него радиоактивную пыль и песок.

Наконец Стрелок мог сделать то, о чём мечтал долгие трое суток. Осторожно стянув перчатки и опустив капюшон своего балахона, он ослабил на затылке ремешки противогаза, просунул пальцы под резиновую маску и потянул вверх. Несколько капель пота скатились по заросшему щетиной подбородку, грязные спутанные волосы наэлектризовались и прилипли к резине. Стрелок вдохнул не через фильтр. Воздух наполнился запахами: сладковатый - обеззараживающий газ, солёный - ржавчина, горький до боли знакомый - пороховой дым.

Опомнившись, он отложил противогаз в сторону и полез в рюкзак. Одноразовое полотенце в герметичной упаковке - то, что надо. Вытря лицо и пригладив волосы, Стрелок занялся противогазом. Противогаз - твой лучший друг, о нём нужно заботиться не хуже чем о себе, от него зависит твоё здоровье и жизнь. Стрелок протёр маску и запотевшие стёкла тем же полотенцем, достал из держателей посеревшие разбухшие влагопоглотители и заменил их на новые, а потом упаковал противогаз в сумку.

Винтовка за спиной, пистолет в режиме автоматического огня будто слился с ладонью, стал продолжением руки. Стрелок был готов, он не чувствовал страха, только какое-то волнение, словно всё это игра, очень важная но не смертельная.

Заревели моторы, и ворота не спеша открылись.

Всё, вперёд! Впереди бой, бой и победа!

Капает вода. В тишине, нарушаемой монотонным гулом вентиляции, разносится эхо. Капля падает каждые пять секунд. Странно, всегда было семь...

От голых бетонных стен веет холодом, в затхлом воздухе витает сырость и запах грязи. И голод, снова голод...

Сколько времени можно пролежать ничего не делая и глядя в потолок?

Слабый желтоватый свет лампы накаливания выделяет на плите потолка каждую неровность, каждую каверну и трещину, делая его похожим на лунную поверхность. Но теперь свет был холодным, голубоватым, будто от неоновой лампы...

Это не сон!

Стрелок рывком поднялся с постели, голова немедленно закружилась, и его вырвало на пол камеры. Да, это была камера. Тень стальной решётчатой двери падала на грязный пол и на лужу того, что только что было в его желудке. В углу имелась параша, рядом - умывальник. Капли мутноватой воды срывались с плохо закрытого крана и, с гулким звуком и веером брызг, разбивались об эмалированную металлическую поверхность. Окон, конечно, не было, а одна стена состояла из толстых стальных прутьев, среди которых угадывался силуэт двери.

Стрелок обхватил руками голову, пытаясь унять головокружение, и ощутил под пальцами гладко выбритую кожу. Его постригли и побрили, а ещё, хорошо вымыли. Странное обращение с пленником. Хотя, он бы предпочёл быть грязным, но свободным. И к тому же, какого чёрта, было нужно его стричь? Волосы - самый простой способ отличить нормального человека от "обречённого".

Впрочем, Стрелка больше всего терзал другой вопрос - как он попался. Он попытался вспомнить, как всё было. Но ничего не вышло. Он вошёл в широкий тёмный коридор базы и всё... Газ? Зря противогаз снимал.

Он встал, пошатываясь подошёл к умывальнику, подставил лицо под ледяную воду. Думать стало легче. Стрелок ещё раз осмотрел себя. Серая роба, на ногах что-то вроде тапочек, на вене следы от двух уколов, на левой стороне груди свежий хирургический шрам.

- Что они со мной сделали?.. - прохрипел Стрелок и закашлялся.

- Ничего страшного, если вы нам поможете, - голос был женский и доносился из-за двери.

Стрелок обернулся. Решётка делила на прямоугольные фрагменты человеческую фигуру. Он с большим трудом смог оторвать взгляд от стальных прутьев и сфокусировать на девушке. На вид ей было лет двадцать - двадцать пять, а лицо чем-то напоминало "четвёртого".

- Вам провели небольшую операцию. И теперь на вашем сердце прикреплено крошечное устройство с ампулой токсина и дистанционным управлением, - она улыбнулась.

- Сволочи...

- Если вы будете доставлять нам неудобства или откажетесь сотрудничать, то будет подан сигнал, и токсин попадёт в кровь. Сердечный спазм, мгновенная потеря сознания, окончательная смерть в течение трёх минут...

Стрелок стиснул зубы до скрипа, рука сама потянулась к бедру, к кобуре. Но вместо гладкой кожи - грубая ткань. То, чего добивался всю жизнь, за что платил потом и кровью, можно потерять за один миг. Из свободного превратиться в раба.

- Помните: любая агрессия с вашей стороны - и смерть, - она опять улыбнулась.

- Что вы от меня хотите? - Стрелок временно согласился стать подчинённым. Он не терпел над собой начальства, но сейчас был необычный случай. Сейчас он был уязвим как никогда. Зато потом, когда разберётся с этой миниатюрной игрушкой, он вернётся. И тогда они пожалеют, что стали играть с огнём. Или он просто перед собой оправдывался?..

- Что ж, если вы уже успокоились, то мы пойдём поговорим с нашим командиром. Ведь вы этого хотите, не так ли?

- Да. Я готов.

Она поглядела в сторону, кивнула. Тяжёлая стальная дверь дёрнулась, тонко скрипнув, и повернулась на петлях, освобождая дорогу.

- Пойдёмте, - от тех высокомерных улыбок не осталось и следа. Теперь девушка была предельно серьёзна и сосредоточенна.

Стрелок переступил порог камеры и оказался на прицеле двух охранников. Те же "четвёртые", со "вторыми Бизонами" в руках. Пистолетный калибр, шестидесяти семи патронный шнековый магазин и семьсот выстрелов в минуту - веские аргументы при бое в закрытых помещениях.

- Туда, - девушка указала направление. - Идите медленно и не делайте резких движений, - она достала большой полицейский электрошокер, нажала на кнопку, захрустели голубые искры.

Стрелок шёл по полутёмному коридору, мимо десятка тюремных камер, мимо маленького ада подземного рая. С ним никогда ещё такого не было, но он знал, что рано или поздно это должно было случиться, что когда-нибудь стволы будут глядеть ему в спину, и он ничего не сможет с этим поделать.

Его привели в кабинет, обширную комнату, обставленную в стиле середины прошлого века. Всё помещение тонуло в полутьме, за исключением единственного стула, окружённого светом, словно детонатор взрывчаткой. Вдоль стен стояли застеклённые шкафы из тёмного дерева, на полках блестели позолотой переплётов старинные книги. Массивный дубовый стол, обтянутый зелёным сукном, украшал огромный письменный прибор. Белый прямоугольник рамы угадывался на противоположной стене. Как раз к ней и было повёрнуто тёмно-коричневое кожаное кресло с высокой спинкой.

- Неправда ли красиво? - голос был немного грубоватым, "военным", но каким-то задумчивым и уставшим.

Над картиной зажёгся небольшой осветитель. Пейзаж оказался действительно неплохим. Крупные, как бы небрежные мазки, большое количество масла, делающее холст рельефным, контрастные но не яркие цвета. Однако, Стрелок не различил на таком расстоянии всех деталей, и решил, что подмытый рекой песчаный берег, тёмный сосновый лес и тяжёлые грозовые тучи на горизонте - всего лишь репродукция. Действительно, зачем на режимном объекте настоящие картины?

- Садись, Стрелок. Ты уж извини, но я буду с тобой на "ты", мне так привычнее. А вы все идите.

Девушка молча указала на стул и вышла, осторожно прикрыв дверь. Стрелок сел.

- Как мне тебя называть, Стрелком или Владимиром? - в словах послышалась насмешка, человека, узнавшего тайну другого.

- Откуда ты узнал? - Стрелок был не просто удивлён, он не мог найти этому никакого объяснения. Он никому не говорил своего настоящего имени, только "Стрелок" - кличка персонажа из прочтённой в детстве книги.

- Немного наркотиков и много вопросов... - кресло развернулось, как-то неестественно блеснули глаза. Очки? - Так всё-таки?

- Зови меня "о Повелитель", - язвить - единственное, что ему осталось.

Собеседник Стрелка засмеялся. Смеялся он долго, но непривычно сухо, как будто сам был на грани смерти. А может - за гранью...

- Да, странно, что ты ещё можешь шутить в твоём положении...

- А что мне ещё делать?

- Ладно, перейдём к делу. Мне нужно, чтобы ты оказал мне одну услугу. Как ты понимаешь, выбора у тебя нет.

- Выбор есть всегда, - буркнул Стрелок, опустив голову и глядя на человека исподлобья.

- Ну, конечно, ты можешь умереть... - Стрелку показалось, что он улыбнулся, хотя разглядеть это было невозможно.

- Я успею убить тебя.

- Хм... - насмешливо и, в то же время, грустно...

Включился полный свет. Стрелок, наконец, смог рассмотреть своего собеседника. И пожалел об этом... Тёмно-зелёный мундир, планки орденов, генеральские погоны и кремовая маска пластмассового лица, стёкла объективов на месте глаз, решётка динамика на месте рта... Даже не киборг - робот, механизм на все сто процентов.

- Робот, компьютер...

- Нет, не совсем. Это только оболочка, инструмент, на самом деле я человек, ... был человеком.

- Как это "был"? - Стрелок не спускал с него глаз.

- Меня зовут... звали Александр Иванович Ливанов. Как видишь - генерал. Даты жизни: 1957 - 2006. Я умер от рака - курил много. И учёные из программы "нейрон В" решили воспользоваться моим мозгом... - он сделал паузу, будто ждал от Стрелка чего-то, но тот молчал. - Понимаешь, они меня даже не спросили, думали, что смогут стереть личность, и оставить голые знания. Идиоты, душу не стереть... В общем, сейчас мои мозги плавают в банке с питательным раствором где-то в глубине этого комплекса. И я даже не знаю, где именно. Такие вот дела...

- Зачем это было нужно? - Стрелок с огромным трудом смог проглотить комок в горле и выдавить из себя вопрос.

- Ну как же, "совершенный тактический компьютер", "идеальный полководец", "сплав человека и машины"... - человекоподобная кукла развела руки в стороны. - Они возомнили себя Богом, решили поиграть в сотворение новой жизни. Посмотрел бы я на них, когда бы в один прекрасный день они очнулись внутри интерфейса "нейрона", когда бы почувствовали бездонную холодную память вместо своих воспоминаний и жёсткие потоки данных вместо живых чувств...

- В Бога говоришь, играли, а как же клоны, генерал? Ведь это клоны?

- Клоны. Нужно же как-то восстанавливать армию после войны.

- Что-то никудышные с них вояки. Я вот семнадцать человек за два дня уложил.

- Как же ты наивен, Стрелок! Тебя просто впустили сюда, заманили в ловушку, - робот оторвал от кресла пластиковую задницу и подался вперёд.

Для Стрелка этот удар был пострашнее чем стрижка, плен или яд поблизости от сердца. На него охотились, его заманили в капкан, чтобы надеть ошейник и сделать послушным псом. Ненависть достигла подкритической массы, сжалась в точку и затаилась в ожидании недостающей дозы.

- И ты пришёл. Я ждал такого как ты долго, и моё терпение окупилось. Ты вошёл в крепость как к себе домой, спустился вниз, вышел из шлюза, и направленный электромагнитный импульс выключил тебя, как старый компьютер. А дальше - лазарет. Знаешь, я сам сделал операцию, ведь тут нет врачей, а у меня были прекрасные виртуальные учителя. Ну а теперь, если конечно хочешь ещё пожить, тебе придётся выполнить одно моё поручение.

- Да пошёл ты... - Стрелок дошёл то того состояния, когда становится наплевать на всё.

- Ну-ну, не горячись, не поможет. Я дам то, за чем ты сюда шёл. Мне нравится твоя маниакальная тяга к оружию... Нет, ну надо же, так рисковать из-за какой-то железяки!

- Из-за лучшей "железяки".

- Что правда - то правда. В общем так, ты получишь "ураган", боеприпасы, любую амуницию, что имеется в наличии, если нужно - транспорт, хоть вертолёт, - он поднялся, подошёл к стулу. Стрелок услышал тихое жужжание электрических мышц. - Можешь считать это сделкой. А то устройство - моя гарантия, что ты не обманешь.

Стрелок действительно любил оружие. Он приходил в восторг от прохлады воронёной стали, от зеркала хрома, от ребристой резины и пластика, от ощущения безграничной силы зажатой в руках. И ради одной винтовки он две недели рыскал по пропитанной радиацией пустыне, подставлялся под пули и убивал сам. Но винтовка того стоила. ЭО-08 - "экспериментальный образец, 2008 год", "ураган", единственная действующая модель стрелкового оружия работающего на принципе "жидкого пороха" - жидкого метательного состава. Широкий выбор типа боеприпаса, регулировка силы импульса, интегрированный гранатомёт, баллистический вычислитель, система бесшумной стрельбы... Совершенное творение человеческих рук.

- Чего ты хочешь от меня, военный?

- Вот это совсем другое дело...

Весь вчерашний день Стрелок возился с "ураганом". Он сживался с ружьём, учился из него стрелять (с каждым новым оружием Стрелок учился стрелять заново), вникал в тонкости механики и электроники, привыкал к необычному дизайну и распределению масс. Стрелку, конечно же, доводилось пользоваться винтовками схемы "буллпап", где магазин и автоматика находились за рукояткой, в прикладе, но строение этой игрушки было уникальным. Непривычно массивный приклад с баком жидкой взрывчатки и сотней разнотипных пуль, перед рукояткой - магазин из шести гранат и два ствола: 5,45 мм. И 30 мм. Электронный прицел смещён влево - стандартная модификация, для правши; на случай отказа - механические мушка и целик. Корпус сделан из тёмно-серого шершавого пластика, обтекающего каждый выступ внутренних устройств и переходящего в "рыбью чешую" на рукоятке и цевье. Гнёзд под пули в прикладе было четыре, по двадцать пять на каждое, причём во время стрельбы можно произвольно выбирать из какого гнезда взять следующую.

Сейчас его новый друг лежал на сидении командира, а Стрелок правил модернизированной БРДМ-5 с места водителя. Двигался он на восток, как и было условлено. Он должен был перебраться через Урал и найти ещё один секретный военный объект под названием "Тайга-1", созданный специально для восстановления инфраструктуры государства после глобального ядерного конфликта. Это был полностью автономный промышленный комплекс, который сам обеспечивал себя сырьём и энергией. Он мог производить всё от гранат до танков. Вот только связь с объектом после "судного дня" была потеряна, и никаких сведений о нём не имелось. Конечно, Генерал отправлял туда своих ребят, и, конечно, они не возвращались.

Раз в неделю, в определённое время, Стрелок должен был выходить на связь при помощи портативной спутниковой радиостанции (несколько спутников всё ещё висели на орбитах, обеспечивая жалкое подобие довоенной системы). При каждом сеансе, Стрелку нужно было быть ближе к цели чем при предыдущем, тогда таймер его "контрольного устройства" позволял прожить ещё неделю. Всего у Стрелка было три месяца на выполнение миссии.

Времени вполне хватало и он не собирался спешить, это было не в его привычках. Сперва он планировал заехать в маленький городок на границе пустыни, название которого говорило само за себя - Пыльный. Там Стрелок пару дней отдыхал перед своим безумным и, по правде говоря, безнадёжным предприятием.

Ветер гнал по единственной улице городка тучи жёлтой пыли. Она даже не излучала, иначе Стрелок не вышел бы из машины без противогаза. Здесь иногда случались настоящие бури, когда из самого сердца Мёртвой Пустыни приходили злые духи торнадо и сеяли на несчастное селение радиоактивный песок. Тогда люди по несколько дней не выходили из домов, дожидаясь пока ветер сметёт с их крыш опасность, но, несмотря на это, число "обречённых" увеличивалось. Спасало только то, что бури происходили редко - за пять лет только дважды. Дожди, впрочем, шли с той же регулярностью.

На этой иссушенной земле не росло ничего кроме дегенеративной пустынной травы и таких же ущербных кустов. Пыльный жил торговлей. Он удачно расположился на пересечении путей, и давал приют проходящим караванам. Судя по нескольким грубым деревянным повозкам, стоящим у здания местного клуба, как раз один караван решил скоратать ночку в этом заведении.

Стрелок закинул увесистую сумку за спину и направился к клубу - вагону поезда, вкопанному в песок и с забитыми наглухо окнами. Изнутри доносились пьяные голоса и смех, десяток заплетающихся языков, отчаянно пытаясь поменьше фальшивить, тянул старинную песню то ли про купца, то ли про торговца. Один явно перегрузившийся "купец" сидел на ступеньках, низко склоня голову и что-то сам себе доказывал.

-... я тебе говорю, никуда они не денутся, согласятся на один к трём. Лучшего пива, чем из Верхнего им нигде не найти... Сами его втридорога будут проезжим продавать, - бедняга поднял голову, взглянул на Стрелка. - Правильно я говорю?

- Правильно, правильно... - успокоил его Стрелок и вошёл в клуб.

Вагон этот был плацкартным, часть перегородок ближе к стойке снесли, а с другой стороны оставили кабинки, дающие иллюзию уединения. Из-за некоторых зашторенных проёмов слышались недвусмысленные звуки и возгласы. Городок давал утомлённым путникам всё, что нужно и за вполне умеренную плату.

Песня стихла, и взгляды сошлись на Стрелке. Никто из здесь присутствующих не мог похвастать таким снаряжением: полный комплект военной формы, кожаная кобура на бедре, на плече сумка с противогазом, в руках объёмистый и удобный армейский рюкзак. Зависть и ненависть загорелась в глазах людей. Стрелок это почувствовал.

- Кто к нам пожаловал! - хозяин осклабился в подобии улыбки. - Стрелок! Здравствуй дорогой!

- Привет, Василий, - Стрелок подошёл к стойке. Трое выпивох, из местных, послушно разошлись его пропуская.

- Так что, удалась твоя затея? - Василий прищурился, предвкушая выгодный обмен. Он не ошибся.

Вместо ответа, Стрелок извлёк из рюкзака две сумки с противогазами и положил на стойку. Хозяин бесцеремонно их раскрыл и начал проверять содержимое: наличие талька на маске, целостность фильтров, комплект влагопоглотителей.

- ГП-22 в комплекте, новенькие... - улыбка стала намного искреннее. - Как обычно?

- Не совсем. Хочется пива попробовать. Говорят хорошее...

Василий помрачнел.

- Извини, Стрелок, но это пиво мне самому недёшево достаётся... - он потупил взор.

Сегодня Стрелок был щедр, и ему хотелось поразвлечься. На пластике стойки появилась стандартная армейская аптечка. Глаза хозяина загорелись - такая удача в руки идёт! Он торопливо пробежался пальцами по герметичным упаковкам бинтов, по контейнерам с таблетками, по прозрачным корпусам шприц-тюбиков с обезболивающим. Проверил срок годности.

- Что ещё? - Василий не собирался обманывать Стрелка, занижая ценность аптечки. И не зря. Тот прекрасно знал настоящую цену препаратам, сам видел, к чему приводит отсутствие банальных антибиотиков.

- Надеюсь, Светлана свободна?

Хозяин засмеялся, он понял, что останется в крупном барыше, и что Стрелка это вполне устраивает.

- Конечно, Стрелок. Сейчас я её позову.

- Светлана занята, - рядом со Стрелком возвышался здоровенный мужик с грубым, будто топором вытесанным, лицом и жёстким холодным взглядом. - Сначала с ней буду спать я, а уже потом - ты.

Стрелок улыбнулся - вот он и дождался развлечения.

- А ну-ка успокойся и сядь! Никто не будет мешать Стрелку в моём городе, - Василий держал наглеца на прицеле своего видавшего виды АК-74. Нет, хозяин не защищал своего лучшего клиента и не пытался держать чужаков в узде - он спасал свою шкуру, ведь Стрелок может и разозлиться. Если бы у него был хоть малейший шанс убить Стрелка и завладеть его сокровищами, то он бы это сделал. Только Василий прекрасно знал: такого шанса нет. Страх надёжнее совести.

Верзила выматерился, плюнул на пол, но подчинился.

- Откуда у тебя этот шрам? Раньше его не было, - Света гладила его по груди, и пальцы то и дело натыкались на свежий рубец.

Она родилась после войны, но была вполне нормальной внешне. Волосы на месте, третье веко рудиментарное, как и положено, цвет и структура кожи, пропорции тела - всё в норме. Вот только Стрелок знал историю о её ребёнке...

Однажды Светлана забеременела (при её работе - ничего удивительного) и решила родить. Родственники, понадеявшись на удачу и божье милосердие, согласились... Ребёнка убил её отец, Василий. Из жалости - такому существу было бы очень трудно жить...

- Да так... операция на сердце.

- Операция на сердце, - задумчиво повторила Света. Она не знала значения этих слов.

Шторы метнулись в стороны, словно крылья испуганной птицы, пропуская громоздкую фигуру. Света вскрикнула, села на кровати, прикрылась краешком одеяла. В полумраке сверкнул нож, лезвие коснулось шеи Стрелка. Это был вчерашний здоровяк. Стрелок едва заметно ухмыльнулся - сегодня он всё-таки спустит пар за недавнее поражение.

- Лежи тихо, ублюдок, или захлебнёшься кровью. Отдай мне ключ от броневика, и я убью тебя быстро, без мучений.

За спиной говорившего, в коридоре, стоял второй с пистолетом в руках. Он старался держать Стрелка на мушке, но это у него не очень-то получалось - широкая спина главаря надёжно его укрывала.

Стрелок не любил красивых фраз и не собирался скрашивать последние мгновения жизни этого глупца своей напутственной речью. Он вдавил голову в подушку, отстраняясь от щекочущей кожу стали, и одновременно нажал на спуск. На секунду одеяло вздулось, словно парус в шторм, пропуская сквозь ткань пулю. Крупнокалиберная экспансивная пуля вошла почти в самое ухо и разнесла половину черепа. Второй секунду не мог ничего понять, наблюдая за фейерверком из мозгов, а потом бросился бежать едва не выронив оружие. Стрелок послал следующую пулю в перегородку, надеясь попасть в труса. Послышался вскрик, грохот, потом приглушённые стоны и какие-то скребущие звуки. Стрелок вскочил с постели, оставив пистолет под одеялом, вынул из руки трупа нож и вышел в коридор. Человек полз по проходу, а из бедра хлестала кровь. В клубе стояла гробовая тишина. Стрелок нагнулся, взял его за волосы, приподнял так, чтоб все в зале видели его лицо, и перерезал горло.

- Неужели я должен доказывать своё превосходство каждой кучке приезжих клоунов?! - выкрикнул Стрелок, обводя взглядом немногочисленных посетителей. Он был обнажён и стоял, широко расставив ноги над трупом своего обидчика, с ножа капала кровь. Никому не захотелось спорить с его словами.

- Ты, - Стрелок указал остриём на одного из торговцев, - главный в этом караване? - скорее утверждение, чем вопрос.

- Да. Я, - голос заметно дрожал, лицо побагровело.

- Какую долю имели эти двое?

Торговец на мгновение задумался, подыскивая компромиссную лож.

- Четверть.

- Отлично. Я имею на неё право, - голос Стрелка был жёстким и властным, не позволяющим даже мысли о противоречии. - Через три часа моя часть товара должна быть выгружена. Понял?

Тот торопливо кивнул.

Пять бочек Стрелку были совсем не нужны, но он не собирался из-за этого давать кому-то поблажку. Три из них он разбил о твёрдую словно камень землю, истратив впустую драгоценный напиток. Люди смотрели на такой вандализм безумными глазами, но никто не посмел возразить Стрелку - он был в своём праве. Зато два других бочонка заняли своё место в машине, причём один из них - в холодильнике.

Сегодня Стрелок должен был первый раз выйти на связь с базой. До этого момента оставалось полтора часа, и он остановил броневик. Лампочка дозиметра светилась зелёным. Стрелок выбрался из машины, чтоб хоть немного размяться и подышать воздухом.

Пустыня давно закончилась и теперь до горизонта тянулась абсолютно плоская равнина, поросшая высокой, прожаренной солнцем, травой. Если верить рассказам, которых он вдоволь наслушался от "искателей" - людей, бродящих по свету в поисках осколков былой цивилизации - то к завтрашнему вечеру он должен добраться до леса. Лес - большая редкость в теперешнем мире, обычный пейзаж - пустыни и степи. Но Стрелка это не очень радовало. Машина наверняка не сможет передвигаться по зарослям, и придётся искать объезд, если таковой конечно имеется.

Стрелок взглянул себе под ноги и присвистнул от удивления. Муравей, размером с его ботинок, тащил зажатую в челюстях небольшую полёвку. Причём мышь выглядела свежеубиенной, значит муравьишка охотился. Стрелок решил проследить за чудом возродившейся природы - делать ему было нечего, а тут к тому же можно было кое-чем полакомиться. Почти каждая муравьиная семья пасёт стада тли на степных травах, а полученный сладкий сок хранит в брюшках специально для этого предназначенных особей. Пару раз он уже пробовал такой сахарный сироп и ему понравилось.

Муравей подполз к какому-то камню, положил свою ношу, постучал усиками по его поверхности, и камень ушёл в сторону. Муравей подхватил добычу и нырнул в проход. Камень встал на место.

Стрелок хмыкнул и снял с пояса неразлучную лопатку. Он ударил заострённым ребром по "камню", и тот с хрустом проломился. Это была голова другого муравья, который закрывал ею проход. "Привратник" - насмешливо подумал Стрелок. Он нагнулся, пытаясь что-нибудь разглядеть в подземной темноте, а потом, словно последний идиот, просунул руку в нору.

Стрелок закричал, вытаскивая из отверстия огромного муравья, вцепившегося челюстями в его указательный палец. Он аккуратно положил его на землю, сжимая от боли зубы, и раздавил. Брызнули в стороны внутренности, но челюсти не разжались. Стрелок хладнокровно разламывал хитин головы, пока не освободил палец. А потом он побежал к машине, по пути вспоминая всех родственников насекомого.

Он обработал рану, наложил повязку и вернулся к муравейнику с маленьким самодельным огнемётом в руках. Просунув ствол в проход, Стрелок нажал на кнопку. Струя пламени ворвалась в запутанную систему коридоров и превратила уютное подземное гнездо в раскалённый ад.

Но мстить умеют не только люди.

Матка семьи обладала некоторым подобием разума, её окологлоточные нервные узлы были увеличены и образовывали сплошной массив нервной ткани размером с кулак. Задыхаясь в горячем, бедном кислородом, воздухе, она взвесила все "за" и "против", определила возможные потери, вероятность выживания семьи и отдала приказ...

Настроение Стрелка несколько улучшилось, и он развернул на броне радиостанцию. Некоторое время были слышны лишь помехи, которые безуспешно пыталась отсечь электроника. Но примерно через минуту сквозь шипение и потрескивание пробился отчётливый безэмоциональный голос. Канал зафиксировался, и связь стала почти идеальной.

- База вызывает Стрелка. Ответьте...

- Это Стрелок.

- Стрелок? Слышишь меня хорошо?

- Да, не жалуюсь.

- Вот и славно... Как там дела, всё нормально?

- Просто замечательно. Ты, Генерал, давай переводи таймер, а то я себя как-то неуютно чувствую.

- Уже... Ты там следов моих ребят не видел?

- Нет. Пока их негде было оставлять.

Стрелок почувствовал неладное. Спина зудела так, как будто на ней остановился взгляд смерти. Он обернулся. Десятки огромных чёрных муравьёв, поблёскивая полированным хитином, брали машину в кольцо...

- Последний раз группа выходила на связь в двухстах километрах восточнее. Будь внимателен...

- Спасибо за совет, - Стрелок встал, достал из кобуры пистолет, поморщился, задев больной палец, переложил оружие в левую руку, а трубку рации - в правую. - У меня тут небольшие проблемы, Генерал.

- Что-то серьёзное? - голос стал озабоченным, участливым.

- Пока не знаю. Договорим в следующий раз.

Стрелок отключил аппарат и медленно, стараясь не делать лишних движений, опустил его в открытый люк. Кольцо замкнулось и начало сжиматься. Интересно, каково это: быть съеденным заживо стаей злобных мутировавших насекомых? Конечно, Стрелку было любопытно, но он не собирался этого проверять, по крайней мере на себе.

Он уже по пояс был в машине, когда увидел на что способны эти муравьи. Один за другим насекомые пригибались к земле, направляли свои брюшки в сторону цели и выбрасывали порции жидкости. Когда жидкость попадала на броню, то начинала шипеть и пузыриться, а от нескольких капель ткань куртки задымилась и стала плавиться, грозя добраться до кожи.

- Ни хрена себе! - только и смог сказать Стрелок, скрывшись внутри и задраив люк.

Несмотря на то, что под его задницей оказалась спутниковая радиостанция, не очень-то приспособленная для сидения, Стрелок предпочёл сперва убраться подальше от этих монстров, а уж потом думать о комфорте.

Колёса броневика перемололи муравьёв, превратив их гладкие тела в желе. А потом наткнулись на невесть откуда взявшийся ухаб, чему Стрелок не очень обрадовался, потому как острый угол рации впился ему в мякоть. Правда, он бы обрадовался ещё меньше, узнав, что это за ухаб. Обычная армейская каска, слегка оплавленная кислотой, так неудачно подвернулась под колёса. Она пролежала здесь, в степи, не более двух лет, как раз столько прошло с момента предпоследней экспедиции, организованной Генералом.

Здешние шестиногие знали вкус человеческой крови...

Палец распух, плечо получило химический ожог, поднялась температура. Всё-таки какая-то гадость успела попасть в кровь. Стрелок наглотался таблеток, рекомендуемых в таких случаях, и теперь сидел, тяжело дыша, и тупо разглядывал экран ночного прицела. Степь была мертва, только мерцали в небе звёзды, и разносился тысячеголосый стрёкот сверчков.

Стрелок покопался в аптечке, достал упаковку снотворного, съел таблетку. В этом была роскошь - пользоваться химическими препаратами, тем, что имели лишь единицы. Большинство теперешних людей ничего не знали о существовании лекарств. Сколько времени нужно, чтобы человек забыл свой гордый титул "царя природы"?

Хотя Стрелок заснул и от снотворного, сон его всё равно посетил. Даже не сон - это были воспоминания, те воспоминания, от которых Стрелку бы очень хотелось избавиться. Он отгораживался от них, держал на расстоянии. Но они приходили, всплывали в мозгу затуманенном наркотиками, пробивались сквозь вату усталости...

Закрылась одна металлическая дверь, затем вторая. Крики и выстрелы остались снаружи. На изъеденных оспой бетонных стенах дрожал тусклый электрический свет, который на восемь лет стал для него солнцем.

Мама несла его на руках длинным коридором, ей было тяжело, ведь его уже называли "большим мальчиком", и на вопрос о возрасте он гордо отвечал: "Восемь с половиной". Но она не могла иначе, потому что Володя был единственным, кто у неё остался, он был последним звеном, связывающим её с миром.

Лица проходивших мимо людей были разными. У одних - боль и ненависть, у других - удивление и лёгкая надежда, у третьих - отстранённость и обречённость. Но у всех, у каждого, в глазах метался крик: "Всё погибло... Ничего не вернуть...".

Крохотная комнатка - куб со стороной 2.5 метра - дом, зал двадцать на тридцать шагов - двор, пятьдесят три незнакомых человека - соседи и друзья...

Просыпаться было мучительно больно. Стрелку казалось, что череп рассыпается в пыль, и мозги тяжёлыми влажными кусками падают на плечи, грудь. Вдобавок затекла шея, внося свои краски в тихое утро.

Почему-то ему не захотелось сейчас пользоваться "химией". Вместо этого Стрелок решил прибегнуть к народным методам, ведь, как известно, пиво - лекарство от всех болезней. Как ни странно, но стакан холодного выдохшегося напитка помог. Теперь Стрелок смог отделять одну мысль от другой.

Деревенька производила самое благостное впечатление. Аккуратные деревянные домики (лес был недалеко), повозки, запряжённые лошадьми (!), вполне здоровые люди, даже детишки попадались. Вот только было одно "но": на центральной площади посёлка возвышались несколько кольев, увенчанные человеческими черепами. Само по себе это ни о чём не говорило - может это были преступники. Но ржавеющий на отшибе корпус БРДМ-5 и три двойных солдатских медальона на шее местного начальника не оставляли сомнений.

Стрелок отложил бинокль, поскрёб в затылке. Волосы начали отрастать, а резиновая маска удобнее лежала на коротко стриженой голове. Нужно придумывать какую-то новую причёску. Но это потом, сейчас есть дела поважнее.

Он вспомнил одно из селений, где побывал пять или шесть лет назад. Его населяли существа, предки которых были людьми. Волос у них не было, кожа имела неестественный ярко-розовый цвет, глаза были светло-голубые почти белые, и ещё, они походили друг на друга как две капли воды, что женщины, что мужчины. А главное - они всё делали очень быстро, даже говорили. Стрелок тогда решил, что у них ускоренный обмен веществ.

Несмотря на всю непохожесть, они были довольно дружелюбны и гостеприимны к Стрелку, предложили ему пообедать. И когда он поднёс к пище дозиметр, то решил, что прибор неисправен. Потому что выжить, ежедневно получая такую дозу, было невозможно. Но они жили, эти странные существа, жили и успешно размножались.

Стрелку тогда было очень трудно принять решение - всё-таки они не сделали ему ничего плохого. Но, прекрасно понимая, что таким созданиям в мире не место, он, стиснув зубы, сжав кулаки и запихнув совесть в то место, где ей быть полагается, разбрызгал в одном из домов возбудителей "чёрного гриппа". Тут он и получил доказательства ненормально-быстрого обмена веществ у этих людей - вместо положенной недели, деревня вымерла за три дня.

Стрелок снова взглянул на селение сквозь оптику. Люди возвращались с поля, вели лошадей, даже коров, две женщины несли к дому деревянные вёдра с водой, на лавке сидел мальчишка лет десяти-двенадцати и сосредоточенно пытался снять кожу с человеческой руки. Стрелка передёрнуло. Он оторвался от бинокля и взглянул на селение так. Конечно, с двухкилометрового расстояния ничего разглядеть было невозможно, и он опять поднял бинокль, уже подумывая: а не заменить ли его на прицел.

Стрелок и раньше видел предметы, сделанные из частей человеческого тела, по большей части - фетиши. Но вот то, что кожу снимает не дряхлый, покрытый с ног до головы татуировками, шаман, а сопливый подросток говорило о том, что процедура эта вполне обыденная. Да и вообще, стариков не было нигде видно. Они не грелись в лучах вечернего солнца, не рассказывали байки малолетним внукам.

Кажется, Стрелок начал догадываться...

Он быстро, чтоб не передумать, забрался в броневик. Стрелок был достаточно настойчив, а Генерал достаточно щедр, и теперь в его распоряжении имелся 60-ти миллиметровый миномёт. Установив его в боевое положение, и уложив рядом ящик с химическими боеприпасами, Стрелок занялся прицеливанием.

Три мины с зарином легли идеально, с небольшим разбросом от центра деревеньки, покрыв газовым облаком необходимую площадь. Стрелок не собирался наблюдать за мечущимися, корчащимися на земле людьми, раздирающими скрюченными пальцами кожу на груди отказывающейся дышать, пытающихся добраться до сердца, отказывающегося биться. Он не был садистом, но он был уверен в правильности своего поступка. Ведь жители этой деревни на людей походили меньше, чем безволосые розовокожие мутанты, что вспоминал Стрелок недавно.

Стрелок привычно натянул на лицо маску противогаза и побрёл к мёртвому селению. Ему этого делать вовсе не хотелось, но заведённый им ритуал того требовал. Он прошёл сквозь дворы, стараясь не смотреть на трупы, и бросил в пыль под кольями винтовочную гильзу с целым капсюлем и выцарапанными кончиком ножа буквами: "Стрелок". А с заострённых концов жердей ему весело улыбнулись безгубыми ртами три черепа клонов.

Такая же гильза с автографом валялась на одной из улиц деревеньки мутантов и ещё четырёх поссорившихся со Стрелком населённых пунктов. Стрелок оставлял знак, ставил подпись под смертью. Он был похож на льва, помечающего свои владения. Хотя других представителей царственного рода постигла печальная участь, и соперников у него не осталось, он продолжал свой обход. И только лишь жалкие шакалы трусливо поджимали хвосты, едва почуяв запах силы.

Броневик пришлось оставить. Лес был достаточно густым для того, чтобы не пропускать в свои недра непрошеных гостей на стальных машинах. И Стрелок шагал по совершенно неизвестной земле, навьюченный припасами как последний мул.

Деревья вокруг росли исключительно лиственные, но он в них скверно разбирался и смог определить только берёзы по белым стволам и клёны по острым листьям. А листья устилали всю землю, хотя лето только началось. Где не было шелестящего ковра, из плодородной почвы тянулись стебли сотни разновидностей трав, добавляя в буро-жёлтый покров все оттенки зелёного. Стрелку не часто доводилось встречаться с таким разнообразием, он больше привык к выжженной равнине или зарослям невысокого кустарника. И главное, он не мыслил путешествия днём без голубого купола неба над головой и золотой монеты солнца на нём, а здесь кроны смыкались прохудившимся шатром, дробя свободную синеву на тысячи осколков.

Кое-где попадались ягоды, а иногда и грибы. Стрелок их не собирал, и вовсе не потому, что они были активны - он ничего не знал об их съедобности. Пару раз он замечал небольших зверьков, проворно скачущих по ветвям. Изредка слышались птичьи голоса.

Стрелок вспомнил, когда был в лесу в последний раз. Прошло не больше года с того момента. Тогда он двинулся на север, в холодные заболоченные равнины. И на его пути встал сосновый лес. Он возник так внезапно, что Стрелок сперва не поверил глазам - на одном берегу реки простиралась степь, а на другом высились исполинские стволы.

В тот раз его влекло на север желание добраться до одного из убежищ, входившего в первый десяток. И он добрался. Это убежище находилось недалеко от Петербурга, и было, пожалуй, самым странным из всех. Оно предназначалось для "сохранения культурного достояния России". Там был огромный склад, который заполнили свезёнными со всей страны шедеврами. Места в этом убежище отдали деятелям искусства: поэтам, художникам, писателям, музыкантам. Правительство решило, что они смогут творить и после конца света.

Оказалось, что не смогли.

Искусство оказалось никому не нужным, никто не обращал внимания на предметы не приносящие пользы. "Может мир стал честнее, может радиоактивный дождь смыл с него позолоту, обнаружив под ней ржавчину?", - так сказал Стрелку один писатель, живший там до этого времени. Но писатель Стрелку не очень понравился, он был слишком стар и печален, только и мог, что рассуждать об ушедших временах. Больше его позабавил художник, бросающий в костерок под самогонным аппаратом полотна великих мастеров голландского возрождения...

Судьба "культурного" бункера не отличалась от сотен других убежищ, с той лишь разницей, что все процессы там шли с большей остротой. Например, суицид: обычно с жизнью кончали 8-15% проживающих, а здесь - больше четверти. Или нервные срывы и депрессии: 50-70% в обычных, и больше 90% здесь. Тонкие творческие натуры не могли смириться со своей невостребованностью.

Вообще-то Стрелку было так же наплевать на искусство, как и всем остальным, он пришёл туда не за этим. Он хотел узнать расположение некоторых военных объектов, координаты которых должны были упоминаться в тамошних архивах. Тогда ему и попалась запись об "урагане", о тех местах, куда поставлялись "экспериментальные образцы". Ну и, конечно, Стрелок не смог удержаться от соблазна...

Стрелок наткнулся на тропинку. Она была довольно утоптанной и широкой, казалось, что ею пользовались ежедневно. Наверняка она служила тем жителям людоедской деревеньки. Тропа вилась меж стволами, огибала небольшие холмы и впадины, но в целом соответствовала выбранному им направлению, и Стрелок, не долго думая, ступил на очищенную от листьев и травы дорожку.

У корней одного из деревьев землю покрывал жёлтый песок, по нему были разбросаны отверстия норок, копошились муравьи. Стрелок остановился, потянулся к кобуре, потревожил больной палец. С пальцем была беда, он распух так, что не пролезал в спусковую скобу. О том, чтобы стрелять с правой руки не могло быть и речи. Если и существовали на свете люди, владеющие одинаково хорошо обеими руками, то Стрелок к ним не относился. Нет, конечно, он мог сносно стрелять и левой, но о былой точности и лёгкости можно было забыть.

В конце концов, разве виноваты бедные насекомые в кровожадности своих родственников?

- Чёрт с вами... - Стрелок одёрнул руку от бедра и плюнул в сторону муравейника.

Что-то снова ему напомнило про тот сосновый лес, про границу степи и деревьев. Это витало в воздухе, заполняло лёгкие. Стрелок редко встречался с таким явлением, и не сразу понял, что поднялась влажность. В степи и пустыне воздух был сух как тальк на резиновой маске противогаза, только в длинных коридорах убежищ, заключённая в холодные объятия бетона, обитала извечная подземная сырость.

Удивляться было нечему - деревьям нужно много влаги, а значит, неподалёку должен находиться водоём. Стрелок повеселел - если вода не будет "фонить", то можно и искупаться.

Наконец лес закончился, и перед Стрелком открылся пологий берег медленнотекущей реки. На крошечных песчаных отмелях густо рос камыш, по воде сплавлялись кораблики опавших листьев, а в зеркальной поверхности отражался тот же лиственный лес другого берега. Большая крепкая лодка едва заметно виляла в вялом течении, хватаясь верёвкой за пристань-крыльцо маленького свайного домика с плоской крышей. Как раз к нему и подводила лежащая под Стрелком тропинка.

Если сюда часто наведывались жители уничтоженной им деревеньки - значит, следует опасаться. Стрелок достал пистолет, взял его в левую руку, и, оглядевшись по сторонам, неспеша направился к домику.

За распахнутым окном, спиной к Стрелку, сидел на кровати старик, лет ему было никак не меньше шестидесяти, к тому же, он был "обречённым". Голову покрывали неправильные островки коротко стриженых волос, остальная кожа была свободна от растительности и сильно шелушилась. Старик бил баклуши, то есть - делал деревянные ложки, причём резцом ему служила тоже ложка, только стальная, с остро заточенным ковшиком. Рядом с ложем стоял грубый стол и два табурета, под потолком висели пучки сушёных трав. В углу чернела закопченным железом маленькая печурка, которая, судя по внешнему виду, была ровесницей хозяина. Стрелок не заметил в хижине следов оружия, кроме разве что ложки, и решил не таиться.

- Я не помешаю? - вежливо осведомился Стрелок.

- Нисколько, мил человек. Проходи, - казалось он совсем не удивился внезапному появлению постороннего.

Старик обернулся, изобразил улыбку. Дёсна были воспалены, но не кровоточили, а вот редкие зубы выглядели не лучшим образом.

- Тебе следует быть осторожнее - некоторые доски в настиле поскрипывают, и даже мой несовершенный слух смог этот скрип уловить, - он хихикнул. - Ну проходи же, проходи.

Стрелок трижды проклял себя за неосмотрительность, а этого "обречённого" за наблюдательность. Он постарался как можно скорее добраться до двери, и вошёл в неё не выпуская из рук оружие - мало ли что, вдруг ополоумевший старикан достанет из-под кровати допотопный дробовик и захочет нашпиговать его свинцовым горохом.

- Садись, добрый молодец, отдохни, расскажи кто ты, куда путь держишь, - старик прищурил поблеклые глаза.

Стрелок вернул пистолет в кобуру, скинул со спины рюкзак и присел на ближайшую табуретку, размышляя над вменяемостью хозяина.

- Стрелком меня зовут. Может слышал?

- Нет, не слыхал. Хм, ну и оригинальные же были у тебя родители, такое имя придумать.

Заплаканное четырнадцатилетнее лицо памяти встало перед глазами Стрелка, но он сумел отвернуться, прогнать её прочь. Она не сможет его победить, не сможет овладеть его разумом... по крайней мере днём.

- Прекрати придуриваться, старик, на Бабу-Ягу ты не очень похож, и дурачка из себя строишь совсем неубедительно.

- Приятно, что ещё остались на свете умные люди, что хотят видеть в тебе человека, а не сумасшедшего.

- Что, много тебе от жизни досталось?

- Да уж не мало...

- А как тебя зовут, старик?

- Раз уж мы сами придумываем имена, то зови меня... - он задумался, подняв глаза к потолку, - Харон. Да, Харон, паромщик, - старик просиял.

- Ладно, Харон, скажи, ты имеешь какое-то отношение к той деревне, к которой тропинка идёт?

- Конечно. Я перевожу их через реку, когда попросят.

- Могу тебя обрадовать: больше не попросят.

- Это ещё почему?

- Потому что они все мертвы.

Харон не поверил, и начал разглядывать лицо Стрелка, в надежде найти подтверждение его лжи. А потом он опустил глаза.

- Я знал, что когда-нибудь они доиграются...

- Через переправу прошла хоть одна группа?

- Какая?

- Не прикидывайся.

- Нет. Обе остались в посёлке.

- Только две?

- Ну да, больше не было.

Вот так просто. Две группы из четырёх посланных Генералом, остались в милой деревеньке, у самой кромки леса, недалеко от живописной речки. Остановились передохнуть и стали пищей её жителям, а всё их вооружение не смогло противостоять добродушной гостеприимности убийц.

- Можно ли ещё как-то попасть на тот берег, кроме как на твоей лодке?

- Ниже по течению есть мост, но он охраняется.

- Охраняется? Кем?

- Силы правопорядка - так они себя называют. Там город недалеко, Александрия, его они и охраняют.

- Александрия?

- Ага, его основал один Саша. До сих пор там правит.

- Очень любопытно... А какая охрана на мосте? Сколько человек, чем вооружены, какие позиции занимают?

- Ну ты дал, Стрелок, - старик засмеялся. - Я ж не военный, да и был там года два назад. Спроси чего полегче.

- Ладно, неважно. Мне нужно переправиться, Харон.

- Запросто.

Стрелок опустил дозиметр к самой воде, наблюдал за цифрами индикатора.

- Вода здесь чистая, её даже пить можно без ущерба для здоровья, - Харон говорил отрывисто, синхронно движениям вёсел. Несмотря на свою старость, он с ними неплохо управлялся.

Стрелок кивнул, показания прибора его удовлетворили.

- Искупаться хочется? - не унимался паромщик.

- Нет, - соврал Стрелок. Ему не нужны были лишние наблюдатели. Он не доверял никому, и только поэтому был всё ещё жив.

- Зря, - искренне огорчился старик. - Сам, небось, из пустыни пришёл, столько воды только на картинках видел?

- Я много путешествовал.

- Ох уж мне эти путешественники. Не сидится им на месте, хочется людей поглядеть да себя показать... Я тоже таким был, за это и поплатился, - кислое выражение застыло на иссеченном морщинами лице.

- Да? - Стрелок заинтересовался. - И где же ты побывал?

- В основном на юге и немного восточнее, в степях и пустынях. А потом получил "дозу", и наплевал на всё. Нашёл тихую речушку, и поселился на берегу.

- А за Урал ты не заходил? - он не мог об этом не спросить.

- Нет, не довелось. Мне и без того приключений хватило.

Харон лгал.

Бывший "искатель" получил критическую порцию облучения там, куда сейчас направлялся Стрелок. Он бродил меж ржавых остовов производственных корпусов в вымершей равнине, когда мегафонный окрик "стоять!" пригвоздил его к земле, а отблеск снайперской оптики показался первой взошедшей звездой. Через секунду он уже бежал, но пуля оказалась быстрее.

До сих пор сырыми холодными ночами тупая боль чуть ниже левого колена не давала старику заснуть.

Он упал, ударился фильтром о землю, противогаз слетел с головы. Радиоактивная пыль забивалась в ноздри, резала глаза, пеплом ложилась на волосы.

Люди в прекрасном, будто с иголочки, военном обмундировании затащили его в какое-то помещение, перевязали рану, дали проглотить пару таблеток, очистили от пыли и провели допрос. Конечно, он рассказал всё - он был слишком напуган своей беззащитностью. Они спрашивали о том, во что превратился мир, и он ответил на все вопросы. И про пустыни на месте плодородных полей, и про бетонные кладбища погибших городов, и про уродливых порождений постъядерного века.

А потом они его отпустили. Просто отпустили, забрав впрочем оружие.

- Жаль...

- А ты что же, Стрелок, туда движешься?

- А тебе какая разница? - в голосе послышалось подозрение и угроза.

- Можешь не пугать меня - не получится, - паромщик усмехнулся. - Мне не больше года жить осталось, ну может двух.

- Вот оно что... - Стрелок зачерпнул ладонью прохладную воду. - А как эта река называется?

- Никто уж и не помнит её названия. Зовут все просто рекой, - Харон улыбнулся. - Но ты можешь называть её Ахерон.

Стрелок не стал спрашивать что это означает - он и так знал. Единственное, чего не мог он понять: на каком берегу лежит царство мёртвых...

Стрелок искупался, когда стемнело. Он не умел плавать, ведь делать это ему было негде, и поэтому просто походил в воде у берега, смыл с тела грязь и пыль. Но и этого оказалось достаточно, чтобы он смог почувствовать себя заново родившимся.

Заночевать он решил там же, в километрах пяти ниже по течению переправы Харона. Здесь было слишком сыро и пришлось воспользоваться спальным мешком. Стрелок упаковался в мешок, но оставил руки снаружи, положил в пределах досягаемости пистолет и "ураган".

Он долго лежал, глядя вверх и вслушиваясь в голоса ночного леса, и когда уже не смог различить неба сквозь сито листвы, заснул. Пытка памяти началась...

За первые полгода умерло двенадцать человек. Кто-то от лучевой болезни, кто-то от безысходности... Многие не могли пережить разрушение мира и вынужденное заточение под землёй.

Сначала в убежище было девять детей, теперь осталось семь. Все они оказались раздавлены обстоятельствами, так же как и взрослые. У некоторых погибли родители. И только самые младшие веселились и играли как прежде, они были счастливы - они не понимали того, что произошло, они не помнили того мира.

Еда была однообразной - стандартный набор консервированных продуктов, рекомендованных диетологами. Но жизнь текла ещё однообразнее. Дни не отличались один от другого, бесконечная вереница часов прерывалась только искусственной ночью, когда в зале и коридорах гасили свет. Время потеряло значение. Владимир пропустил собственный день рождения, когда он вспомнил, что такой праздник есть, то взглянул на календарь и обнаружил, что тот прошёл неделю назад.

Если бы не библиотека, то он бы не вынес, не выдержал существования без солнца и звёзд, без лета и зимы. А библиотека была обширной, психологи знали что нужно маленькому замкнутому мирку...

Мост оказался совсем не таким как Стрелок ожидал. Толстые железобетонные плиты на таких же прочных опорах. Казалось, он пришёл из прежних времён, какой-нибудь мост провинциальной грунтовой дороги, пересекающей реку. А главное, он выглядел как новенький. Конечно, бетонная крошка осыпалась, но не настолько чтобы можно было решить о его довоенном происхождении, - кислотные дожди "зимы" превратили бы мост в обглоданный скелет. Стрелок определил его возраст в пять - восемь лет.

Выезд перекрывал шлагбаум из толстой водопроводной трубы, в крошечной будочке мирно дремал охранник, положив автомат на колени. Это было бы непростительной беспечностью, если бы не трое его коллег в засаде. Два человека расположились за небольшим бугорком и, кажется, играли в карты, а рядом с одним из них приминал высокую траву РПГ-29. "Вампира" бы с лихвой хватило, чтобы пробить БРДМ-5 насквозь. Третий находился в отдалении, и в отличие от других, наблюдал за мостом через оптику.

Стрелок вышел из лесу прямо к игрокам, помахал пустыми руками снайперу, уже направившему винтовку на него. Один поднял голову, сперва в глазах мелькнула тревога, но потом он расслабился, вспомнив, что его прикрывают. Сказал что-то второму, тот обернулся, взял в руки автомат.

- Я не собираюсь нападать. Можете не беспокоиться.

- Ты один? - мужчина был гораздо младше Стрелка, но власть добавляла в его голос дерзости.

- Да.

- Как звать?

- Стрелок, - он не собирался нарываться, ведь эти парни охраняют Александрию, а он там хочет побывать.

- А настоящее имя?

- Это и есть настоящее. Я уже двадцать лет как Стрелок.

Этот ещё хотел что-то сказать, но слово взял более старший по возрасту и, вероятно, по званию.

- Ты собираешься переходить мост? - с некоторой надеждой во взгляде и голосе спросил он.

- Нет, я в Александрию иду.

- Куда? - в один голос выдохнули стражи, младший с интересом, старший с недоумением.

- В Александрию... - голос Стрелка потерял уверенность, а в голове что-то щёлкнуло.

- А где это? - задал глупейший вопрос младший. А старший раскрыв рот смотрел на Стрелка и чего-то ждал.

- Как, разве вы не её охраняете?.. - он уже понял, что говорит какие-то глупости, но отступать было поздно. Лучше уж быть дураком, чем полудурком.

Старший охранник заржал так, что проснулся тот, что сидел в будке. Младший неуверенно подхватил, он хотел казаться умнее, чем был на самом деле.

- Кто тебе такое сказал? - давясь смехом поинтересовался старший.

- Лодочник, выше по течению в дне пути. Он ещё Хароном назвался.

- Кем, кем? - человек захлёбывался, не мог внятно говорить. - Совсем крыша у старикана поехала...

Стрелку захотелось вернуться к переправе и собственными руками задушить Харона, почувствовать как ослабеет дыхание, услышать как влажно хрустнет щитовидка (она должна быть у него увеличена - только больше веселья). Но он не собирался тратить двое суток на такую мелкую месть.

- Знаешь как он нам представился? Духом. Я, говорит, дух отрицанья, дух сомненья... - он опять засмеялся. - Видел в доме траву сушёную? - Стрелок кивнул. - Думаешь лечебная? Чёрта с два! Он её курит, а потом он - дух, Харон, хоть сам Господь Бог.

Стрелок чувствовал себя полным идиотом, комедиантом, дающим представление перед благодарной публикой.

- А как город называется? - спросил он упавшим голосом.

- Белов, - младший решился снова заговорить.

- А кто его основал? - Стрелок решил-таки проверить всё.

- Белов Александр Николаевич.

Надо же! В словах старика было немного правды.

- Ну так я пойду? - конечно же ему хотелось скорее убраться от насмехающихся взглядов.

- Постой, подожди. Может ещё чего прикольного расскажешь?

- Ай! - Стрелок раздражённо махнул рукой и поплёлся по пыльной дороге.

За спиной опять послышался смех. Когда он прошёл мимо снайпера, тот поднялся и побежал к остальным, чтобы тоже поглумиться над бродячим простаком. Скоро их смена закончиться и охранники вернуться в город. К завтрашнему полудню все жители узнают, какой клоун их посетил.

Естественно, Стрелок был зол. Его ужасно раздражало выпавшая ему по милости полоумного старика роль. Но куда больше его тревожили следы сгоревшей резины восьми колёс на плите моста. Межосевое расстояние и ширина колеи, насколько он мог судить, соответствовали таковым параметрам пятой генерации Боевых Разведывательно-Дозорных Машин...

Город произвёл на Стрелка впечатление. Только в далёком нереальном детстве он видел такие большие города. Даже крупнейшие из поселений на месте убежищ, которые довелось повидать ему, не шли в сравнение с Беловым. Большинство зданий было из бетона, только небольшие домики на окраине - деревянные. Попадались строения высотой в два, в три этажа, в окнах - стекло. Люди осматривали Стрелка без привычного ему страха в глазах, их охраняли. Для картины идеального городка не хватало, разве что, заасфальтированных улиц.

Стрелок шёл по главной улице, вглядываясь в вывески. На домах даже были номера и название улицы, было так и написано: "Главная". Наконец он нашел что искал, и вошёл в распахнутые двери заведения "Постоялый двор три дороги".

Казалось странным, что находящееся в самом центре города заведение называется постоялым двором. Но, войдя внутрь, Стрелок убедился в верности вывески. Публика была ещё та! Один валялся прямо под дверью в луже собственной блевотины. Два стола в самом углу обширного помещения занимали игроки в карты, оттуда то и дело доносились разочарованные и гневные выкрики. Остальные столики пустовали по случаю раннего времени, а за стойкой методично напивались трое. По другую сторону полированной перегородки не спеша передвигался бармен, лениво подливая клиентам.

- Мне нужна комната на день-два.

- Шесть монет, - такой же ленивый и неповоротливый голос.

Странно, но наличию денежной системы Стрелок уже не удивился. Раз уж город поддерживает маленькую армию, то деньги становились не такой уж диковинкой.

- А на обмен?

- Нет, только монеты.

- И где же я могу продать снаряжение, или купить что-нибудь?

- Лучше всего на рынке. Но базарный день был вчера. Придётся ждать неделю... - он помолчал, окинул усталым взглядом полупустой зал. - Остаётся лавка старого Рамштейна, но он обдерёт тебя как липку...

Спустя четверть часа Стрелок уже стоял в душной, заваленной разнообразным хламом, комнате магазинчика. Моисей Рамштейн, старый еврей, некогда работавший в ломбарде одного провинциального городишки, под конец жизни стал большим человеком, владельцем единственного магазина в крупном городе, может быть самом крупном в мире. Его, безуспешно борющиеся с артритом, пальцы барабанили по оранжевой пластмассе аптечки. Нечасто к нему попадали такие редкие и ценные вещи, и он намеревался извлечь из этого случая максимальную выгоду.

- Пятьдесят монет, - Моисей привёл лицо к самому доверительному выражению.

Глаза Стрелка округлились, брови поползли вверх.

- Ну уж нет, старик! Лучше я неделю буду спать на улице, и продам её на рынке по справедливой цене.

- Восемьдесят, - Рамштейн погрустнел.

- Двести, и не монетой меньше. Только не говори, что ты спишь на ящике таких аптечек, и подтираешь зад стерильными бинтами...

На обратном пути к постоялому двору Стрелку попалась вывеска врача - две перекрещенные доски, выкрашенные в красный цвет. Он решил зайти, потому как палец его беспокоил всё больше - опухоль спадать и не думала, и он практически потерял чувствительность. Доктор осмотрел многострадальный перст, присвистнул и бодренько так заявил:

- Вам крупно повезло, молодой человек. Ещё пара деньков - и прощай пальчик.

Стрелок сглотнул. Он живо представил, к чему это могло привести. Если бы он лишился указательного пальца правой руки, пальца спускающего курок, то вряд ли смог бы выполнить миссию, и тогда уж прощай сердечко.

Врач сделал надрез, выдавил весь гной, промыл рану, обработал её какой-то мазью. Его помощник наложил повязку.

- Доктор, а вы делаете операции? - у Стрелка возникла робкая надежда.

- Какие операции? - он разглядывал повязку.

- Ну, на сердце.

- Молодой человек, скажите, я похож на сумасшедшего? - врач поднял глаза, и в них промелькнула тоска.

- Немного...

Он улыбнулся.

- А вот вы похожи на законченного психа...

Стрелок вернулся в заведение уже к вечеру, рассчитался с хозяином и поднялся в комнату. По привычке тщательно почистив одежду и обувь, он определил в легкодоступные места вещи и оружие, упал в мягкие объятия постели. Под уставшим телом хрустнули металлические пружины.

Стрелку начинало всё больше здесь нравиться, он даже подумывал остаться в Белове после того, как закончит все дела с Генералом. В этом городе текла вполне нормальная жизнь, жили люди с которыми хочется общаться, работали учреждения, было даже правительство и армия, ходили деньги. Здесь было то, чего уже давно не имело большинство людей - общество.

Мысли кружились в голове, цеплялись одна за другую, порождали новые. Их было так много и они были такими непривычными, что Стрелку хотелось подольше их удержать, придти к какому-то решению. Но он не смог этого сделать - он заснул...

Стрелок был в прекрасном настроении. Ещё бы, ведь этой ночью его не посещали сны. Однако это самое настроение серьёзно пострадало от косых взглядов и плохо скрываемых улыбок утренних посетителей "трёх дорог". Одна компания особенно откровенно пялилась на него и громко смеялась над словами своего заводилы - того самого младшего охранника моста.

Он сидел за столиком и поглощал завтрак: жареное мясо и картошку. Знакомый голос, зазвучавший из-за спины, был глумливее - теперь он знал над чем смеётся - и увереннее - рядом с ним стояло двое, готовых за него постоять, дружков.

- Эй, Стрелок, расскажи анекдот.

Стрелок молча пережёвывал пищу, думая над тем, к чему может привести начатый разговор.

- Стрелок, ты слышишь меня? Мы хотим услышать ещё что-нибудь смешное, - было удивительным, насколько мало он ценил свою жизнь и здоровье.

- Когда я ем - я глух и нем.

Из-за спины ударил взрыв хохота, другие посетители заулыбались, пряча ухмылки в тарелках с едой, в стаканах со спиртным. Только бармен хмуро покачал головой, он знал, что сейчас может произойти.

- Ну ты мастак! Таких юмористов я ещё не встречал...

Это было уже слишком. Тонкая нить терпения порвалась с металлическим звоном.

Спустя секунду, Стрелок держал наглеца за волосы, а столовый нож, которым он только что кромсал кусок мяса, щупал пульс сонной артерии. Парень закатывал глаза, пытаясь взглянуть в лицо Стрелка, а губы шевелились как у попавшей на сушу рыбы. Он хотел что-то сказать, но не мог. Стрелок начал всерьёз опасаться, что охранник обмочит штаны.

- Сядьте на место, - бросил он дружкам несчастного, наблюдающим за происходящим широко раскрытыми глазами. - А ты запомни: если я ещё раз увижу на твоём лице улыбку, то она останется с тобой на всю жизнь. Понял?

- Оставь в покое этого идиота и заканчивай с завтраком, - мужчина, застывший на пороге, был в отлично пригнанной форме, а правая ладонь лежала на кобуре. - Тебя хочет видеть Белов.

Здание правительства возвышалось над домами центра, так же как те - над хибарами окраин. Четыре этажа красного кирпича, крепкие двери, на которые не пожалели коричневой краски, в окнах - безупречное по качеству стекло, обилие необязательных декоративных элементов. Над входом бился на ветру флаг - белый орёл на красном поле, зажавший в когтях чёрную звезду. Внутри обстановка соответствовала всему остальному - отполированный деревянный пол, штукатурка на стенах, побелка на потолке. Миловидная секретарша проводила их заинтересованным взглядом, хмурый человек у самых дверей кабинета был более любопытен. У Стрелка изъяли пистолет и нож и посоветовали вести себя прилично.

По сравнению с кабинетом Генерала, этот производил впечатление приёмной какой-нибудь небольшой конторы. Хотя людям, никогда не видевшим городов, он должен был внушать уважение. Сам же Белов выглядел как раз так, как Стрелок и представлял: лет пятьдесят, вполне обычное лицо, цепкий взгляд, наполовину седые волосы зачёсаны назад, подчёркивая высокий лоб.

- Здравствуй, Стрелок. Можешь звать меня Белов, - он открыто улыбнулся, указал на стул. - Присаживайся.

- Ты чего-то от меня хотел?

- Хм, не считаешь нужным терять время на любезности?

- Именно. Твои люди были не очень-то гостеприимны.

Белов поморщился, ударил пальцами по крышке стола.

- Ладно... Меня интересует, где ты раздобыл такое снаряжение.

- Ничем не могу помочь.

- Ты ставишь меня в очень сложное положение, - он почесал переносицу. - Понимаешь, мне очень нужно знать места, где можно найти высокотехнологичные вещицы. И мне кажется, что выбора у тебя нет.

Снова речь зашла о возможностях выбора, во второй раз за последние две недели. Что-то уж слишком часто ему начали угрожать, и заверять, что никуда не деться. Стрелка не мог не позабавить подобный поворот событий, и он улыбнулся.

- Дежа-вю...

- Что-что?

- Выбор есть всегда, - повторился Стрелок. - Даже если охранник за моей спиной достанет пистолет и разрядит всю обойму мне в затылок, твои шансы выжить близки к нулю. Знаешь что это? - он вытащил из нагрудного кармана баллончик двухсантиметрового диаметра и десятисантиметровой длины.

Белов покачал головой. Сзади скрипнул зубами телохранитель, ругая себя за слишком мягкую проверку.

- Это ёмкость с нервно-паралитическим газом, который отечественные военные называли очень длинным словом, а его изобретатели, американцы, гораздо лаконичнее - VX. И стоит мне вырвать вот это колечко, как все мы умрём спустя какую-нибудь минуту. Такую же судьбу разделит любой вошедший в кабинет без противогаза в течение двух - трёх дней... - Стрелок продел палец в кольцо. - Что ты теперь скажешь о выборе, Белов?

- Я скажу, что ты меня обыграл, Стрелок, - местный начальник не казался напуганным, просто разочарованным.

- Вот и славно... Может поговорим о твоём славном городе, о том, как ты смог отгрохать такое внушительное поселение, где набрал нужных тебе людей, чем обеспечены деньги? - у Стрелка поднялось настроение.

- Это что допрос? - Белов сделался чернее тучи.

- Отнюдь, - а Стрелок веселился от души. - Я просто хочу услышать обычную историю для туристов.

- Шутник да?.. Ладно, начну с последнего. Деньги ничем не обеспечены, разве что моим авторитетом. У нас тут средневековая денежно-товарная система, так что монеты ценятся немногим больше, чем металл, из которого они сделаны.

- А я-то думал - у тебя золотой запас...

- Перестань паясничать.

- Это мы мигом. Так как же тебе удалось отстроить этот мегаполис в разорённом послевоенном мире?

- Поработал головой, потом руками. Вот и вышло.

- Заводик кирпичный соорудил, затем цементный. Да?

- Зачем спрашиваешь, если и так знаешь?

Стрелок удивился, что смог так точно угадать. Хотя, как ещё можно было возвести этот город?

- А как насчёт людей? Где ты, к примеру, врача раздобыл или такого колоритного торговца?

- Все они самые обычные люди. Мося в ломбарде когда-то работал, а Вадик был ветеринаром, - Белов улыбнулся что-то вспоминая.

- Надо же...

- Вот что я тебе скажу. После Судного Дня люди поделились на две группы: первых война сломала, они не перенесли потрясения, наплевали на всё и стали медленно подыхать на куче своих же экскрементов; а вторые наоборот почувствовали в себе силы, получили шанс стать теми, кем не могли стать в прежнем мире. В этом городе все такие. И Вадим Рожкин, не поступивший когда-то в медицинский институт и попавший в ветеринарное училище, и Моисей Рамштейн, некогда помощник ростовщика, теперь ставший видным торговцем, да что там - богатейшим человеком в городе.

- Олигарх местного значения.

- Что-то вроде... Кстати, я и тебя, Стрелок, отношу ко второй группе.

- И что? - он не знал как на это заявление реагировать, как на комплимент или как на насмешку.

- И, признаюсь, я хочу видеть тебя гражданином Возрождённой России.

Стрелок опешил. Только что ему угрожали пытками, а теперь готовы принять с распростёртыми объятиями, приласкать и утешить. Не кнут - так пряник.

- Подумай хорошенько. У нас тут и здравоохранение, и торговля, и Силы Правопорядка, и, наконец, питейные заведения. В общем, тихий райский уголок, - Белов откинулся на спинку кресла и казался вполне удовлетворённым.

- Вот этого я и боюсь. Я не из тех, кто способен жить в раю. Таких как я через некоторое время изгоняют из эдемских садов в бесплодную пустыню. Лучше уж не давать пищу надеждам.

- И всё-таки, Стрелок? Мне очень нужны такие люди как ты.

- Нет.

- Что ж, как знаешь... - Белов неплохо владел собой, и никак не показал, что ответ Стрелка его расстроил. - Долго собираешься пробыть в городе?

- До завтра. Ах да, ещё вопрос напоследок. Что означает твой флаг?

- Флаг? - "президент" картинно приподнял бровь. - Ну, красный фон - это земля. Почему не коричневый? Извини конечно, но уж больно на дерьмо похоже...

"А Земля и так на дерьмо похожа, на огромный круглый кусок дерьма, который крутится вокруг Солнца, а на нём копошатся черви" - подумал Стрелок. Это было его твёрдое убеждение, которое сложилось почти двадцать лет назад, когда он как тот самый червяк выполз на поверхность из своей норы.

- Белый орёл символизирует светлое будущее, в которое мы летим, гордо расправив крылья, а чёрная звезда - тёмное прошлое, на которое неизбежно приходится опираться.

- А почему орёл не двуглавый, какой и был в России?

- Это выглядело бы как намёк на радиационную неблагополучность. Знаешь, в одной близлежащей деревеньке есть стадо двухголовых коров, причём они абсолютно исправно пасутся и дают молоко. Так что, может прикажешь мне поместить на флаг двуглавую бурёнку?

- А что? Неплохая идея. Чёрная корова будет символизировать тёмное прошлое, а белая доярка - светлое будущее, которое доит это прошлое, - Стрелок гордо приподнял голову, а Белов засмеялся.

Стрелок уже встал, собираясь уходить, но всё же задал вопрос:

- Белов, кем ты был до войны? Врач был ветеринаром, торговец - помощником ростовщика. А ты?

- Студентом. Всего лишь ужасно ленивым, и неуспевающим студентом.

Стрелок вышел из здания, бережно вернул в нагрудный карман баллончик с газом, посмеиваясь в мыслях над всеми этими Силами Правопорядка и самим Беловым. В баллоне действительно был газ, но не грозный нервно-паралитический VX, а банальный кислород, предназначенный для работы противогаза в замкнутом режиме. Чеку от гранаты он прикрепил к металлическому цилиндру ранним утром, когда продумывал своё возможное прикрытие. Стрелок блефовал так нагло, что ни "президент", ни его "гвардия" не усомнились во лжи ни на секунду.

Он полной грудью втянул свежий, наполненный спасительным кислородом, воздух, в очередной раз удивляясь собственной изобретательности, и встретился взглядом с человеком, спешащим попасть в здание правительства. Это был "четвёртый"...

Сказать, что Стрелок тогда удивился, значит ничего не сказать. Он просто застыл на ступеньках, глядя круглыми глазами в знакомое лицо. А парень шёл к нему навстречу, не подозревая, что перед ним убийца семнадцати его однояйцевых близнецов. "Четвёртый" приблизился к Стрелку, взглянул на него озабоченно и поинтересовался:

- С вами всё в порядке? Вы плохо выглядите.

- Мне нужно с тобой поговорить... - выдавил из себя Стрелок через секунду, очень долгую секунду.

- Извините, но я спешу. Мне необходимо переговорить с Беловым, и это займёт как минимум час, - он был настолько вежлив, что у Стрелка не возникло сомнений по поводу его ненормальности.

Он действовал не задумываясь. Рука проделала экскурсию к кобуре, и дульный срез пистолета уткнулся в грудь "четвёртого". Стрелок наклонился и прошептал ему на ухо:

- Белов подождёт, а вот я очень нетерпелив. Отойдём в сторонку. Я настаиваю. Если вздумаешь кричать или сбежать, вместо сердца в твоей груди будет красоваться отверстие с кулак величиной, - ствол сильнее надавил на ткань рубашки. - Пошли.

Парень сдался мгновенно, как только почувствовал угрозу жизни. Это было совсем не похоже на тех солдат, что буквально сами шли на его пули.

Они прошли в парк за главным городским строением, присели на скамейку. Стрелок упаковал пистолет обратно в кожу кобуры, но предупредил "четвёртого", чтоб тот не питал иллюзий - полсекунды хватит ему на то, чтобы выхватить оружие и отправить беднягу на встречу с предками, которых у него не было.

- Ты из какой группы? Как давно Ливанов тебя послал? Почему ты остался здесь, а не выполнил задание? - Стрелок не страдал от отсутствия любопытства, и вывалил на "четвёртого" сразу все вопросы, что смогли придти на ум.

На лице человека отразилось страдание. Он опустил голову, обхватил её руками, издал нечленораздельный стон.

- Сколько можно? - голос, пробивающийся сквозь плотно сжатые пальцы, казалось, был пропитан слезами. - Я же вам говорил, что ничего не помню. Сто раз говорил...

Стрелку вспомнились те мыльные оперы, что крутили в убежище - там персонажи частенько теряли память. Специалисты предполагали, что они пойдут на пользу, смогут заменить реальную жизнь. Ничего подобного! Эти сериалы нравились лишь тем, кто окончательно потерял связь с реальным миром, тем, кто жил в мире собственных грёз, в просторных особняках под жарким солнцем центральной Америки.

- О чём ты? - Стрелок не понимал, говорит ли он правду, или же умело водит его за нос.

- Разве полугода, что я провёл в ваших застенках, было не достаточно, чтобы убедиться в том, что я не лгу? Разве Рожкин не объяснил вам, что это был какой-то психологический барьер, "предохранитель", стёрший память, когда я попал в плен? - парень поднял красные измученные глаза, взглянул в лицо Стрелка снизу вверх.

Стрелок моментально представил как всё происходило. Броневик подъезжает к мосту, командир видит перекрытый путь и приказывает открыть огонь. Граната "вампира" попадает в башню, командир и наводчик погибают, автоматика глушит реактор. В живых остаётся только водитель, который получает амнезию, как только понимает что сопротивление бесполезно. Его полгода держат за решёткой, подвергая жестоким допросам, а потом, узнав о правдивости ответов, принимают в своё общество. В качестве компенсации за причинённый ущерб...

- Что вы ещё от меня хотите?

- Прости, кажется, я ошибся, - Стрелок поднялся со скамейки. - Только знаешь, не рассказывай никому об этом разговоре, - он застегнул кобуру. - Ты ещё молод, у тебя вся жизнь впереди.

Все предметы лежали на своих местах, ни одна мелочь не пропала. Те, кто копался в его вещах, действовали аккуратно. Но Стрелок не был бы собой, если б не заметил вторжения. На "урагане" почти не было пыли, покрывало на койке отклонилось от прежнего положения не меньше чем на сантиметр, под дверью пол устилал слой песка, как будто прежде чем войти с подошв оббивали грязь.

Стрелок заперся в комнате и включил радиостанцию. Время второго сеанса связи подошло, и у него уже накопилось достаточно новостей и вопросов для Генерала. Его смущало только то, что сейчас наверняка чьи-то уши плотно прилегали к обратной стороне стены. Впрочем, за это он Белова не осуждал. На его месте Стрелок поступил бы точно так же, да ещё бы послал парочку лучших людей проследить за непрошеным гостем, когда тот уйдёт, а при случае и прихлопнуть, желательно во сне. Вот только он знал, что ничего у них не выйдет.

- База вызывает Стрелка. Ответьте...

- Здравствуй, Генерал.

- Ну наконец-то... На полчаса опоздал. В чём дело?

- Дело в том, - Стрелок секунду помедлил, размышляя не сочинить ли для Генерала какую-нибудь сказку, но правда оказалась как всегда вне конкуренции, - что я сейчас не могу говорить.

- Это ещё почему?

- Скорее всего, меня подслушивают.

Пауза. Стрелок всерьёз предположил, что Ливанов анализирует интонации его голоса на предмет наличия лжи. Впрочем, так оно и было.

- Ладно. Но учти, что в следующий раз с тебя подробный рассказ.

- А таймер?

- Ишь какой эгоист... Готово. Конец связи.

Тишина, лёгкое потрескивание помех, шорох за стеной. Нет, Стрелок не страдал манией преследования, его действительно подслушивали. И он понял - пора уходить. В конце концов Белов, будь он хоть трижды святым, не сможет удержаться от соблазна.

Стрелок упаковал радиостанцию в рюкзак, забросил за спину "ураган" и спустился вниз. В пустынном зале ненатурально изображали азарт, обзаведшиеся кобурами, картёжники, такой апатичный вчера бармен натянуто улыбался и опускал руки под стойку после каждого заказа, а пьяных не было совсем. Но Стрелок не собирался показывать своего беспокойства, и вместо этого не спеша пообедал бифштексом из двухголовой бурёнки, салатом из овощей и соком из каких-то фруктов. А потом он просто встал из-за стола и вышел.

На пороге его ждал "четвёртый".

Клон переоделся в стандартную форму, в которой и попал сюда, руки придерживали за лямки туго набитый армейский рюкзак. Оружия при нём не было. А вот кобура начальника Сил Правопорядка, почти бегущего к "трём дорогам", оказалась расстёгнутой, а глаза - холодными и жёсткими. А взгляд "четвёртого" молил о жалости, будто его вели на казнь.

Клон открыл рот, но Стрелок не дал ему шанса:

- Нет.

- Но, Стрелок, пожалуйста, разреши мне идти с тобой.

- Нет.

- Я здесь лишний, я не могу здесь жить.

- Утопись.

- Но... но...

- Что "но"? Я непонятно выражаюсь? Нет, значит нет. Разговор окончен. Вон, с тобой гражданин начальник хочет побеседовать, - Стрелок кивнул в сторону подоспевшего полицейского, развернулся и зашагал прочь из города строго на юго-восток.

Мотылёк прятался в морщинах коры, птицы передразнивали друг друга, соревнуясь в упорстве с ветром, шмель рвал липкую паутину. Старый трёхрогий лесной олень шёл к водопою, не подозревая, что его след уже взяла стая волков. Сидя в замаскированной норе, крот высматривал себе добычу среди неосторожных белок и мышей, но сам стал пищей гигантской жужелицы. Жизнь природы текла также как и в далёкие довоенные годы.

Стрелок свистнул и снял ОЭ-08 с предохранителя. "Четвёртый" остановился, завертел головой по сторонам.

- Какого чёрта ты пошёл за мной? - Стрелок разглядывал человека в прицел но не находил признаков оружия, зато находил множество прекрасных мест для пули со смещённым центром тяжести.

- Я говорил - я не могу там жить, - он заметил Стрелка и поднял руки. - Пожалуйста, не стреляй.

- А они взяли и вот так вот тебя отпустили?..

Клон замялся, опустил голову. А Стрелок, не сводя с него прицела, начал приближаться, обходя толстые деревья, чтоб не терять контроля над оппонентом.

- Ладно, я расскажу всю правду, - голос "четвёртого" изменился, стал слабым и нерешительным. - В Белове у меня есть девушка... Для меня это очень серьёзно, она - единственный близкий мне человек. И они пригрозили, что с ней может что-нибудь произойти, если я откажусь пойти с тобой. Что мне оставалось?

Стрелок опустил ствол винтовки, но не спешил ставить на предохранитель. Он смотрел в глаза собеседника, и размышлял над тем, насколько банальной бывает порою жизнь. Неужели нельзя было придумать ничего оригинальнее простых угроз и заложников? Генерал же изловчился и воплотил "в металле" чудо миниатюризации и подлости. Можно грубый бронзовый ошейник раба заменить на отливающий хромом или на выкованный из золота доверия и украшенный алмазами обещаний - суть от этого не изменится.

Мысль о том, что Стрелок и сам вынужден выполнять чужую волю, несколько смягчила его отношение к клону, но показывать это ему он, конечно же, не собирался.

- И что ты должен делать?

- Просто идти с тобой. Желательно узнать о тебе побольше, проследить куда направляешься, где взял снаряжение. Ещё Рожкин сказал, что ко мне может вернуться память, если ты расскажешь достаточно.

Стрелок криво улыбнулся - вот и "пряник" рядом с "кнутом". Наверное, человек многое может отдать ради того, чтобы вспомнить своё имя и своё прошлое. Вот только у этого парня в прошлом не было ничего интересного, а, может быть, и имени не было.

- Значит так... - выдохнул Стрелок и запрокинул голову, разглядывая кроны. - Первое: я не поделюсь с тобой провизией, даже если ты будешь подыхать от голода. Второе: никаких вопросов и болтовни, пока я сам не спрошу. И третье: если мне покажется, что ты угрожаешь моей жизни или здоровью - умрёшь на месте.

Стрелок закинул "ураган" за спину и, не дожидаясь ответа, пошёл к своей цели. А на лице "четвёртого" засияла улыбка мальчишки, которого взяли в поход профессиональные туристы.

По дороге они перекинулись лишь парой фраз. Стрелок узнал, что в Белове клону дали имя Дмитрий, его даже крестил в местной церквушке отец Игнатий - православный священник. Причём, судя по словам Дмитрия, Игнатий являлся личностью весьма примечательной. Рассказывали, что до войны старик промышлял кражами да грабежом и Судный День встретил за решёткой. Но когда "небеса разверзлись и хлынул огненный дождь" осознал вор никчёмность человеческую и утвердился в вере, став её ревностным хранителем. Ещё, оказалось, что сам "четвёртый" работал в Белове архитектором и трудится последний месяц над проектом паровой электростанции. Белов был полон амбиций, а Белов был полон странными людьми...

Шли они долго, пока в лесу не наступили сумерки и не затих ветер. Стрелок всё никак не мог привыкнуть к такому короткому вечеру в лесу, закатное солнце пряталось в лабиринте стволов, и густая тень затапливала остывшую землю. Но место для привала он выбрал неплохо - крупный пологий холм, с прекрасно просматриваемыми окрестностями.

- Заночуем здесь, - Стрелок скинул с плеч рюкзак, достал лопатку и пошёл за дровами.

Около часа он сидел, вслушиваясь в ночную тишину, отделённый догорающим костром от спящего Дмитрия. Мозг был свободен от мыслей - только танец языков умирающего пламени, звон цикад и шелест листьев. Но были ещё звуки, звуки шагов ночного хищника, может быть волка, может быть рыси, может быть человека. А Стрелок уже спал, пока ещё сидя, но медленно опускаясь на спальный мешок, расслабляясь и выпуская из рук винтовку.

Стрелок спал...

По правде говоря, он даже не дочитал ту книжку - "Тёмная башня: Стрелок".

Володя как-то оторвался от чтения и спросил маму: "Что такое мастурбация?". Мамино лицо залила густая краска, и она ничего не ответила, а вместо этого отобрала книгу и вышла из комнаты. Он не знал только названия. Мама пошла к библиотекарю и устроила "серьёзный разговор". С тех пор появился возрастной ценз.

К этому времени родилось три ребёнка, выжил только один. Родила двенадцатилетняя девчонка, его ровесница. Кто отец - не признавалась, а мужики сами решить не могли, чуть ли не жребий тянули.

Как-то вышел из строя генератор, и свет погас на двое суток. На пятьдесят часов люди ослепли, превратились в беспомощных животных. Крики, стук, шорох, тьма... Двое тогда погибли: один размозжил себе голову о стену (намеренно), а другая просто свихнулась.

За четыре года люди привыкли к жизни в автономном склепе. Те, кто не смог приспособиться давно умерли. А другие просто жили и не мечтали о большем. Одни постоянно сидели в своём личном бетонном гробу, покидая его только по нужде. Другие наоборот могли существовать только в коллективе, только в общении. А третьим вообще было всё равно, они и в центре толпы чувствовали себя одинокими. И если первые боялись общества, вторые - одиночества, то третьи боялись только себя.

Предельно сосредоточенное лицо "четвёртого" становится растерянным и испуганным, когда Стрелок открывает глаза. Он вскакивает, перехватывает руку клона с зажатым в ладони шприцом, опрокидывает на землю и вкалывает ему предназначенный для себя препарат. Дмитрий открывает рот, но губы дрожат, он не может с перепугу ничего сказать и только косит глаза куда-то влево. Транквилизатор начинает действовать. Стрелок всё понимает и падает на спину, прикрываясь безвольным телом. Пуля попадает в спину, выходит из груди и застревает в подбородке. Горячая кровь льётся на лицо Стрелку. Он отбрасывает тело и катится к зарослям кустов, прихватив по пути "ураган". Пули стригут ветви над его головой, тщетно пытаются напугать.

Два цветных пятна в инфракрасном режиме прицела. Одно движется по левому флангу, низко пригибаясь к земле. Другое выглядывает из-за ствола дерева и прикрывает первое своим огнём. Короткая очередь первому и осколочная граната второму.

В одном из нападавших Стрелок узнал личного телохранителя Белова, и нисколько этому не удивился. Он смыл с лица чужую кровь, оттащил тело "четвёртого" подальше и лёг досыпать, потому как до рассвета оставалось не меньше трёх часов, а завтрашний день обещал быть трудным. Стрелок это чувствовал.

Стрелок был в ужасном настроении. Мало того, что четверть часа он просидел по пояс в вонючей трясине, так теперь ещё приходилось торчать на берегу и ждать пока высохнет одежда. Не идти же, в самом деле, по лесу без штанов.

А тут ещё эти писклявые монстры - комары. Стрелок пару раз с ними встречался, но не в таких количествах. Он и не предполагал, что такие мелкие твари могут причинить столько неудобства. Первое время он отбивался, бешено размахивая руками, а потом плюнул на всё и улёгся загорать.

Стрелок глядел на текущие по небу облака и вспоминал как начинался день. Перед самым рассветом ему приснился сон, не обычная пытка воспоминаниями, а настоящий кошмар. Что-то про голодных насекомых и бесконечные лабиринты. Потом было мучительное пробуждение, быстрые сборы и марш-бросок по лесу. И на бегу он не заметил небольшого болотца - старицы той реки, на берегу которой он сейчас прохлаждался. И долгие пятнадцать минут борьбы за жизнь, где всё его вооружение только тянуло на дно. Но Стрелок сумел набросить петлю на сук поваленного дерева и выбраться из трясины. А теперь ещё комары...

Какой-то звук заставил Стрелка насторожиться. Сперва он подумал, что заснул, и снова слышит гул вентиляционной системы, но над головой плыли облака, а не давил многотонной тяжестью бетонный потолок; и он понял - пора сматываться.

Вверх по реке неторопливо ползла древняя баржа. На её бортах кое-где ещё сохранилась синяя краска, а всю остальную поверхность покрывала ржавчина. Спокойно и ровно тарахтел дизель - было заметно, что машина в хорошем состоянии, - из трубы валил маслянистый чёрный дым. Но главным было не это - главным было то, что на палубе припарковались восемь обычных железнодорожных цистерн с нефтью, а на корме имелась спаренная установка с двумя зенитными пушками. И ещё - по барже расхаживали люди в армейской форме и с автоматами наперевес.

Только дурак на месте Стрелка не догадался бы о связи этой посудины с его целью. Конечно же, Стрелок дураком не был. И спустя некоторое время, когда баржа окончательно скрылась из виду и высохла одежда, он направился вверх по течению.

Он снова был один, он снова был в пути. Это было для Стрелка обычным состоянием. Никто не глядел ему в спину, никто не надоедал разговорами. Он снова сам себе хозяин.

Его больше не беспокоил повреждённый палец, он успел забыть об утреннем происшествии. Стрелок впал в то состояние, когда имеет значение лишь дорога, лежащая под ногами. Собственное тело перестало быть чем-то значимым, оно превратилось в точку скользыщую по этой дороге. Стрелку казалось, что рамки его восприятия расширились, и он видит даже то, что происходит у него за спиной. Он смотрел в одну точку, а видел всё вокруг.

Видел, но не замечал.

Стрелок не замечал бесшумные тёмно-зелёные тени, мелькающие среди стволов, замершие в развалах могучих ветвей. За ним следили.

Стрелок свернул с берега в лес почти сразу, потому что понимал, какую прекрасную мишень он представляет на фоне деревьев. И теперь лес изменился. Он словно постарел. Кора стала серой, будто присыпанная пеплом, глубина покрова листвы удвоилась, а редкие крики птиц передразнивало эхо. Густые высокие кроны надёжно укрыли солнце. Стрелок решил свериться с картой.

Он достал из кармана рюкзака компас, снял фиксацию со стрелки. Стрелка указала направо. Он сделал несколько шагов, и север оказался в совершенно другой стороне. Стрелок хмыкнул и почесал в затылке. Насколько он знал, в здешних краях не было крупных месторождений железной руды, так что поведение компаса можно было считать самой настоящей чертовщиной. И хотя Стрелок не был суеверным, он всё-таки расстегнул кобуру и снял пистолет с предохранителя.

Мох рос на стволах сразу со всех сторон, муравейников как назло нигде не было видно, а все пни, что встречались на пути, рассыпались в труху. Наконец Стрелок решил, что окончательно заблудился и уже думал улечься спать, чтоб продолжить путь на рассвете, отдохнувшим и со свежей головой. Но лёгкий ветерок донёс до него запах остывшего пепла. Стрелок решил, что пару часов назад кто-то неподалёку устраивал привал, жарил над огнём мясо, а теперь либо заснул, либо поплёлся дальше. И он направился на запах, достав из кобуры оружие.

Если это всё и можно было назвать привалом, то только последним. А тот, кто его устроил, обладал завидным чувством юмора и обширными знаниями о средневековой инквизиции.

Посреди небольшой полянки торчал из земли обугленный столб. Огонь пригвоздил к нему сожжённый труп человека, как муху к спичке. Ноги ниже колен отвалились от тела и валялись где-то в куче углей под столбом. Причём, угли эти были осиновыми, как и полагается по православной традиции, а не берёзовыми - на западный манер. Над головой человека торчал почерневший остаток ножа, которым, видимо, прикололи к столбу приговор или листок с каким-нибудь заклинанием.

Стрелка слегка замутило, но он быстро привёл организм в норму, вспомнив, что повидал много вещей и пострашнее. Он начал медленно обходить место казни, упаковывая пистолет в кобуру, и снимая с плеча "ураган".

Стрелок не успел пройти и трети пути, как зазвенела тетива, и в его левое плечо воткнулась стрела. Он вскрикнул скорее от неожиданности, чем от боли и прыгнул к крошечному кусту, в котором мог спрятаться разве что заяц. Стрелок надломил древко у самого наконечника и принялся обшаривать взглядом заросли. Но лес хранил молчание. Даже лёгкий ветер стих по случаю такой вероломной атаки.

А спустя десяток секунд Стрелок понял, что попался, потому что уже не мог сфокусировать взгляд даже на окуляре прицела. Дышать стало трудно, а кожа окончательно потеряла чувствительность. Вот он моргнул и уже не смог поднять веки. Остался только слух, заполненный до отказа ураганным свистом собственного дыхания.

"Старею..." - успел подумать Стрелок и потерял сознание.

- Очнись, человеческое дитя... Очнись же, - голос был высокий и мягкий, но, несмотря на это властный. И Стрелку до зуда в костяшках захотелось врезать его обладателю куда-нибудь в район левого глаза. Но он понял, что из этого ничего не выйдет, потому как его руки оказались надёжно связаны за спиной.

- Очнись, человек.

Кто-то плеснул в лицо Стрелку ледяной водой, и ему пришлось поднять веки.

На него смотрели холодные голубые глаза, казавшиеся слишком старыми и печальными даже для пятидесятилетнего человека. Лицо худое и бледное. Узкий нос, тонкие брови, высокий лоб, уши сплошь усеяны серьгами, длинные седые волосы, спадающие на плечи.

- Вот и хорошо... Как тебя зовут?

- Стрелок, - Стрелок никогда не скрывал своего имени.

- Прежде всего, я должен принести тебе, Стрелок, свои извинения за это нападение. Рейнджеры, бывшие в том патруле прошли посвящение меньше луны назад, у них ещё мало опыта. Они приняли тебя за лазутчика "тёмных". Но можешь не беспокоиться - виновные уже понесли наказание.

Пока Стрелок слушал эту речь, его лицо менялось: брови медленно ползли вверх, а глаза округлялись, рот слегка приоткрылся. В горле пересохло так, как будто он весь день бродил по пустыне. Внутри его головы происходило примерно то же, что и снаружи. Сперва Стрелок принял всё это за бред, вызванный ядом. Но по опыту он знал, что даже бред не может быть настолько странным, так что пришлось пока признать его реальность.

- Спутать тебя с "тёмным" просто невозможно. Я не представляю, как могла произойти такая ошибка, - собеседник Стрелка на секунду отвёл взгляд, как будто ему было стыдно. - И чтобы сгладить этот инцидент, я объявляю тебя, Стрелок, гостем лесного народа, - он взглянул куда-то за спину Стрелка и кивнул.

Чьи-то пальцы вцепились в узлы на запястьях Стрелка, и верёвка, словно змея сползла с его рук. Стрелок отметил, что лесной народ живёт небогато, раз так бережно относится даже к его путам.

- Ты можешь идти сам?

Стрелок кивнул и поднялся со стула. Стул был грубым деревянным изделием, как и вся здешняя мебель, стены сложены из брёвен и обмазаны глиной, два крошечных окошка под самым потолком, лестница ведущая к выходу вверх. Землянка. Стрелок обернулся и взглянул на того, что стоял у него за спиной. Тоже длинные прямые волосы и худое лицо.

- Следуй за мной. И, пожалуйста, не пытайся бежать. Мы не собираемся причинять тебе вреда.

Стрелок решил пока вести себя мирно, хотя мог бы без труда отправить в нокаут обоих этих чудаков и незамеченным покинуть лагерь.

И они вышли втроём наружу, в прохладную звёздную ночь лиственного леса. Разломанная пополам монета луны лила тусклый отражённый свет на поселение лесного народа. Стрелок заметил несколько бугров землянок, десятка полтора-два шалашей и ещё какие-то сооружения на самых толстых из деревьев. В обложенном камнями капитальном кострище мягко мерцали угли. И красный свет углей отделял от ствола ближайшего дуба стройную фигуру девушки, гладящую по загривку огромную немецкую овчарку, похожую ночью на волка.

- Как твоё плечо, Стрелок?

Стрелок удивился. Он совершенно забыл, что всего несколько часов назад в его плече торчала отравленная стрела. Боли совсем не было, только ощущалась некоторая скованность движений и слабость. Местные эскулапы знали своё дело.

- Нормально.

- Нам сюда. Поднимайся, - провожатый Стрелка указал ему на верёвочную лестницу.

Сперва Стрелок не придал значения тому, что лесной народ строит жилища на деревьях. Он предположил, что таким образом они могут защищаться от каких-нибудь зверей или от этих таинственных "тёмных".

Внутри небольшой хижины, явно по недоразумению попавшей на дерево, обнаружилась довольно приличная, в отличие от землянки, мебель, а так же рюкзак Стрелка и его оружие. Последний факт несказанно его обрадовал, так как он мог тут же собрать свои пожитки и, отвечая на все увещевания мрачным видом дульного среза, убраться восвояси.

Стрелка усадили на стул, и предводитель лесного народа начал:

- Пришло время представиться. Меня зовут Лемюэль, я главный в этом селении. А этот юноша - мой сын, Натаниэль.

Стрелок снова почувствовал симптомы недавнего недомогания. Его стало преследовать стойкое ощущение, что он находится в окружении сумасшедших.

- У тебя есть какие-нибудь вопросы, Стрелок?

- Кто такие "тёмные"?

- Хм, "тёмные", они и в Африке "тёмные", - Лемюэль усмехнулся и тут же посерьёзнел. - Тёмные эльфы, разумеется.

Симптомы усилились, заболевание обострилось. У Стрелка слегка закружилась голова, и поднялось артериальное давление. Поначалу ему страшно захотелось себя ущипнуть, а потом он едва сдержался от хохота. Это же надо подумать - тёмные эльфы!

- А вы, значит, светлые эльфы, в смысле - обычные? Так? - Стрелок очень старался не улыбаться.

- Мы лесной народ, мы эльфы, дети Эфира, - эльфийский король сделался мрачнее тучи.

- Понятно... - Стрелок вздохнул и провёл по лицу ладонью, стирая ухмылку. - А я выходит человек?

- Да, ты человек, - и обращаясь за спину Стрелка. - Можешь идти, Натаниэль, он будет вести себя достойно.

- О да, я буду вести себя достойно в кампании мудрых эльфов, хранителей леса.

Натаниэль бесшумно вышел и прикрыл за собой дверь. И вот тут взгляд Стрелка добрался до тускло освещённых масляной лампой книжных полок. Пару секунд Стрелок щурился, пытаясь разобрать надписи на переплётах, а потом приступ истерического хохота едва не свалил его со стула. Стрелок содрогался всем телом, из глаз лились слёзы. И хохотал он до тех пор, пока не заболели от смеха живот и лицо. А Лемюэль смотрел на него прежним холодным взглядом и играл желваками.

На полке покоилось полное собрание сочинений Дж. Р. Р. Толкина, причём как в оригинале, так и в переводе. Рядом стоял толстенный англо-русский словарь и ещё несколько книг по истории Средиземья других авторов.

- Ну что, насмеялся?

- Ага, думаю, да.

- А теперь послушай, Стрелок. Ты думаешь, что мы все здесь с ума посходили. Это не так. Мы просто живём, живём по тем законам, которые нам нравятся.

- По законам придуманного мира, по законам игры? Ведь вы же ролевики?

- Да, ролевики. Да, это была игра. Была. Теперь она стала жизнью, мы выковали себе стальные мечи взамен деревянных.

- Назначили кого-то "тёмными" и стали лупить их этими мечами.

- Мы никого не назначали, они пришли сами, сразу после апокалипсиса. У них чёрная кожа, они говорят на непонятном языке.

- А ещё они практикуют каннибализм, и каждое полнолуние приносят в жертву своим тёмным божествам девственницу...

- Заткнись! - "эльф" ударил кулаком по столу. - У нас тут война! Понимаешь, война?! И на ней гибнут мои дети!

Стрелок заткнулся, он уважал родственные чувства.

- Ты не можешь ни о чём судить, ты не видел того, что видел я, - Лемюэль хотел добавить, что не прошло ещё и месяца, как погибла его дочь, но всё-таки сдержался, не раскрыл душу чужаку.

- Если хочешь, я могу оказать вам услугу, и "тёмные" перестанут вас беспокоить.

- Нет, - "король" грустно улыбнулся. - Не нужно. Это наша война. И ещё, я думаю, что борьба необходима моему народу.

- Даже при такой плате?

- Даже.

- Странные вы люди, эльфы. Почему было не создать нормальное общество без всех этих сказок?

- Нормальное общество в ненормальном мире? Нам выпал шанс реализовать свою мечту, и мы его не упустили.

По правде говоря, Стрелок и сам не верил в "нормальное" общество, он вообще считал, что любое общество убивает личность. И в этом он за свою жизнь убеждался не однажды.

В дверь робко постучали, и на пороге появился Натаниэль.

- Отец, уже утро, народ ждёт.

- Подожди меня здесь, Стрелок. Это не займёт много времени, - Лемюэль поднялся и вышел на террасу своего зажатого в ветвях дома.

А внизу уже собрался весь лесной народ, который не был занят охраной лагеря и патрулями. Около трёх сотен "эльфов". Ночью Стрелок, конечно же, не рассмотрел и десятой части поселения, и был бы удивлён увидев такое столпотворение, но он был отделён от него спиной Лемюэля и бьющими в проём солнечными лучами. На пересечении солнечного света и сотен взглядов "эльфийский король" воздел руки к небу, закрыл глаза и запел неторопливым речитативом не то молитву, не то гимн, которым встречал лесной народ каждое утро. Написан этот гимн был на английском языке, почитаемый здесь за древний и давно исчезнувший. Чистый сильный голос разлился в воздухе как свежий ветер, предвещающий грозу.

Улыбка на мгновение загорелась на лице Стрелка и тут же погасла. Он представил себя на месте тех двадцатилетних парней с деревянными мечами в руках, когда они возвратились в родной город превращённый в обугленные руины. И Стрелок не был уверен в том, что и сам бы не вернулся тогда в лес и не стал ковать стальные мечи. Не от хорошей жизни люди переселяются в придуманный мир.

Секундная пауза. И как первый раскат грома, разбитый эхом на осколки сотен голосов:

Снова мгновение тишины, и слова Лемюэля, будто заблудившийся в серых тучах отголосок прошедшей грозы:

Лемюэль опустил руки на перила, склонил голову. И лесной народ стал разбредаться с обширной центральной поляны, чтобы вернуться к своим повседневным заботам.

Когда "король" вернулся к Стрелку, тот был уже в сборе. Он извинился за грубость, поблагодарил за гостеприимство и попросил показать ему дорогу к ближайшему городу. И Лемюэль отправил со Стрелком сына. Они прошли по лагерю тихо и незаметно, чтоб лишний раз не попадаться на глаза "эльфам". Повстречалась им только девушка, та же что и ночью. Она неподвижно сидела на старом замшелом пне, запустив пальцы в жёсткую собачью шерсть. Стрелок словил её остановившийся немигающий взгляд и понял, что она слепа.

Натаниэль всё время молчал, только когда он вывел Стрелка на старое шоссе - сообщил, что оно приведёт его в город, а сам развернулся и ушёл назад в лес не прощаясь.

Лес убивал магистраль, как когда-то она убивала его. Деревья наступали на дорожное полотно, корни разламывали асфальт снизу и обнажали фундамент из битого щебня. Когда-нибудь она полностью исчезнет, как ручей в песках пустыни. И никто не вспомнит о том, что здесь ежедневно проносились тысячи автомобилей, тысячи людей.

Прямо посреди дороги стоял обгоревший кузов "мерседеса", мощный "урал" застыл рядом с поваленным им деревом уже почти в лесу, а в кювете в буйных зарослях орешника ржавел тот самый грузовик, что перевозил в последнее утро нелегальных эмигрантов из Конго, Камеруна и Нигерии...

Вообще-то, Стрелок имел в виду под городом нечто иное - место, где живут люди сейчас, а не где они жили лет тридцать назад. Но жаловаться было некому.

Город давно умер, превратился в груду разлагающихся руин, сожжённых солнцем и оплавленных кислотными дождями. Снаружи на зданиях не осталось следов копоти, но внутренние стены невозможно было разглядеть сквозь дыры оконных проёмов. Казалось, что внутри домов нет ничего, что вместо прежних жильцов туда вселилась тьма - осколок той двухлетней ночи.

Дозиметр показывал вполне приемлемую картину заражения, но Стрелок всё же проглотил парочку таблеток. Он не был уверен, что плотность излучения будет одинаковой во всём городе, к тому же он собирался здесь переночевать.

Ветра не было. Стрелок шагал по крошащемуся асфальту, и только глухой хруст из-под его ботинок нарушал покой кладбища. Рассыпавшиеся бетонные надгробия тысячам людей, погибшим здесь в несколько секунд, памятники прошлому миру. Стрелок сам до конца не понимал, почему ему нравится бывать в мёртвых городах. Когда в одиночестве бродишь по заросшим травой пустынным улицам где когда-то кипела жизнь, то остро ощущаешь беззащитность настоящего перед будущим. Здесь сами собой приходят мысли о закономерности конца, вспоминаются падения великих цивилизаций прошлого, вся история человечества - история взлётов и падений. Здесь чувствуешь себя частицей вечности.

А вот и один из местных жителей - белый, изъеденный язвами как кусок известняка, череп. Стрелок присел рядом на корточки, провёл кончиками пальцев по шершавой кости. Кем ты был, человек? Мужчиной или женщиной? Сколько тебе было лет? Как тебя звали? Чем ты занимался? Была ли у тебя семья? Какие мысли рождались под этой тонкой крышкой? Почему ты был слеп и самоуверен? Почему ты думал только о себе?

Кар-р!

Какое кладбище может обойтись без чёрной птицы? Большой старый грач восседал на проржавевшем пруте арматуры стены четвёртого этажа. Он был один, и хриплое карканье могло быть адресовано только Стрелку. При каждом крике птица подавалась вперёд и веером распускала хвост. Яростный, угрожающий вопль блуждал в бетонном лабиринте.

Стрелок не любил, когда ему угрожали. Он снёс грачу голову одним точным выстрелом. И тот, как жестяная мишень в тире крутанулся вокруг оси арматуры и свалился вниз, в разросшиеся кусты.

Стрелок не знал, что убивать кладбищенских птиц - плохая примета...

Мясо грача оказалось жёстким и невкусным, да к тому же его было мало. Но Стрелок не побрезговал. Пришлось долго варить птицу, чтобы погибли все глисты, вши и прочие паразиты, которых всегда полно у падальщиков.

Стрелок сидел перед догорающим костром, разложенным у одного из подъездов, под накренившимся бетонным козырьком и бросал в огонь тонкие птичьи кости. Наверное, тысячелетия назад его предки так же грелись у огня перед входом в родную пещеру.

Солнце уже скрылось за чёрным силуэтом какого-то строения, и скоро его костерок стал бы заметен с крыш окрестных домов на расстоянии в несколько километров. Поэтому Стрелок затушил огонь, раскидал горячие угли и вошёл в дом.

Он не стал заходить в квартиры - он и так хорошо знал, что там сможет увидеть. Там было слишком грязно. Стрелок остановился на лестничной клетке между вторым и третьим этажом, расстелил на пол спальный мешок и лёг спать.

Снаружи казалось, что ветра нет, снаружи царила тишина. Здесь оказалось совсем по-другому. Жалобно завывал сквозняк, путался в пролётах лестниц, скользил по стальным тросам лифтовой шахты, заметал пеплом кости в склепах квартир. Стрелку казалось, что тени погибших скитаются по мёртвому дому, жалуются на судьбу, просят о помощи. Они проходят сквозь стены, склоняются над Стрелком и обдают его лицо холодным как лёд дыханием.

Конечно, никакие призраки в этом доме не обитали, просто ветер реши подшутить над засыпающим разумом. Но зато когда Стрелок окончательно погрузился в мутную реку сна, призраки его навестили. Настоящие призраки с той стороны сознания. Из прошлого.

Запасы пищи стали истощаться. Пайки урезали вдвое.

КПД геотермальной установки ещё полгода назад понизился на четверть. Это означало две вещи: первое - наверху закончилась Зима, и второе - здесь в убежище приходилось экономить. Сначала просто удлинили "ночь", потом отключили часть ламп в коридорах и ограничили подачу горячей воды. Уже тогда начали раздаваться голоса, что пора, наконец, выйти наружу. Но пока их было немного, и комендант мог этого не замечать.

Голод сделал людей смелее. Из сорока человек, одиннадцать организовали что-то вроде аппозиции. А остальным было просто всё равно, некоторые из них за последние шесть лет превратились в растения. Они могли проспать несколько суток подряд, а за месяц не произнести ни слова.

Мама Володи раньше занималась политикой, и поэтому возглавила "аппозицию". Однажды он видел, как мама совала под нос коменданту инструкцию предписывающую открыть убежище не позднее чем через пять лет, а комендант указывал ей на другую, о том, что все находящиеся в убежище обязаны выполнять любые указания коменданта.

Комендант был армейским полковником, ему были нужны подчинённые, ему была нужна власть. Иначе он не мог. И Володя отлично это понимал даже в свои четырнадцать. Там, снаружи, комендант не смог бы удержать людей, он бы неизбежно стал всего лишь "одним из". И поэтому он добровольно не выпустил бы отсюда никого, пока на складе оставалась бы хоть одна банка тушёнки.

Все собрания проходили прямо в их комнате, и Володя слышал многое: и то, как мама называла коменданта сумасшедшим, и то, как "аппозиция" планировала захватить власть. Никто из них не знал тогда, что все помещения убежища прослушиваются.

А потом однажды утром Владимир проснулся от звука выстрелов...

Стрелка разбудила автоматная очередь.

Звуки разлетались по пыльным площадкам этажей, отскакивали от стены к стене, как теннисные мячи. Пули дырявили тело сна, брызгали кровью эмоций, рвали в клочья воспоминания. Сон умер.

Стрелок вскочил с пола, сел на корточки. Он глядел в окно, туда, откуда неслась стрельба. Ему пришлось взять "ураган" и смотреть через его прицел, потому что лезть в рюкзак за биноклем не было времени.

Солнце стояло высоко, - было около девяти утра, - и развалины не казались такими мрачными как вчера в багровых лучах заката. Вдоль сетчатого забора детского сада бежал человек лет пятидесяти азиатской наружности. На нём была потрёпанная форма народно-освободительной армии Китая, а в руках - автомат. Он задыхался от быстрого бега. За ним кто-то гнался.

Стрелок не смог сдержать улыбку. Завоеватель... Как он ещё здесь оказался, к тому же в военной форме? Каждый встречный с радостью прикончил бы старого врага, да ещё бы и судьбу поблагодарил за возможность. Кстати, и Стрелок не был исключением.

Но как только Стрелок увидел, кто преследует китайца, улыбка сползла с его лица.

Грязные запыленные фигуры в серых лохмотьях и остатках обуви, со звериной ненавистью в глазах. Стая. Они бежали грамотно, экономя силы, только изредка напоминая о себе воплем и помахивая ржавыми кусками железа.

В очередной раз Стрелок убеждался, что самые страшные мутации произошли в мозгах людей. Не меньше половины тех, кто выжил после Судного Дня, подвинулись рассудком. И большая их часть уже вымерла к этому времени. Но существовали и исключения.

В основном стаи состояли из бывших горожан. Когда-то они чувствовали себя в бетонных джунглях, как у Христа за пазухой. Вот здесь у них была работа, здесь можно было добыть еду, одежду и множество совершенно бесполезных вещей, вот тут их лечили, там учили, а за этой покосившейся оградой - хоронили. Они как муравьи протаптывали себе дорожки от одного здания к другому, и очень редко их меняли. Они были уверены, что завтрашний день будет мало отличаться от дня сегодняшнего.

А потом ударная волна смела всю их уверенность, как прибой - песочный замок. И они оказались с новым миром один на один. С жестоким, безжалостным, честным миром, который нельзя было обмануть ни моралью, ни совестью, ни долгом, ни дружбой, ни любовью. Они знали только одно - им нужно было выжить. Любой ценой. И фальшивую улыбку бесполезного разума сменил звериный оскал инстинкта.

Стрелок перевёл прицел обратно на китайца, как раз вовремя, чтобы заметить как заряд крупной дроби разламывает его череп и сносит всю голову выше нижней челюсти. Он пробежал ещё несколько шагов, плавно сворачивая в сторону куда улетели его мозги, как будто пытался их догнать, и рухнул в траву, так и не выпустив из рук винтовку.

Из нагромождения бетонных плит и битого кирпича выскочил ещё один всклокоченный индивид. Он потрясал старинным охотничьим ружьём и с детским восторгом орал: "Попал! Попал!". Подоспела "свора" и тоже принялась размахивать своим оружием, кричать и выть на все голоса.

Охота удалась.

Стрелок отметил, что эта стая охотилась вполне профессионально. Была намечена цель, выставлена засада. Жертву гнали по городу, отсекая пути отхода, выводя точно на стрелка. И вывели. И на стрелка, и на Стрелка. Последнее было их большой ошибкой.

От тела "добычи" отделили автомат "Тип 97", ремень с флягой и ножом, подсумки. Двое взяли безголовый труп за руки и ноги, не торопясь, чтобы не уронить и не испортить одежду, понесли за вожаком. А тот бодро, чуть ли не в припрыжку, шагал по разбитому асфальту, нагрузившись добытым снаряжением.

Стрелок едва удержался чтобы не спустить курок. Он не переносил таких вот людей, опустившихся до уровня стадных животных. Они не соответствовали его представлению о людях. К тому же он уже соскучился по жёсткому толчку отдачи и кипящему адреналину в крови.

Наконец Стрелок оторвался от окуляра, не спеша сложил вещи, навьючил рюкзак, помочился в чёрную дыру мусоропровода, спустился во двор и пошёл по следу, вспоминая как он в первый раз нацарапал своё имя на автоматной гильзе.

Это случилось давно, Стрелку тогда было чуть больше двадцати, но его уже звали Стрелком.

Он забрёл в деревеньку, недавно пережившую набег стаи. А точнее - не пережившую. Перед тем, как уйти те животные пировали здесь несколько дней. От десятка изб остались одни пепелища. Стрелок шёл, разгоняя вороньё от разбросанных всюду костей. И когда он понял, что эти кости человеческие, то не смог сдержать рвоту.

Он был ещё молод.

Стрелок нашёл одного из них, на свою беду задержавшегося в деревне. Это был мальчишка лет пятнадцати. Он сидел у костра и жарил на огне кусок мяса. На этот раз Стрелок смог побороть тошноту и отделал его по первое число. Он требовал отвести его к стае, но тот только молчал и пытался плюнуть в лицо или укусить. Но когда Стрелок отрезал ему палец, мальчишка согласился на всё.

А потом он стрелял, стрелял, стрелял... Пока в живых не осталось никого. Пока стая не перестала существовать. Пока вся его ненависть не вытекла из ствола "калаша" сизой струйкой порохового дыма.

Уже остыли тела, уже слышалось карканье вездесущих падальщиков, а Стрелок всё стоял посреди улицы дачного посёлка, сжимая в руках автомат с последним патроном в стволе. Он думал. Он думал о том, что только что сделал, он спрашивал себя, имел ли он право это сделать. И он отвечал себе. О том, что человечество больно, о том, что среди людей слишком мало людей и слишком много зверей, о том, что некому человечество исцелить. Он ждал от себя решения. И когда он, наконец, вспомнил героя той книги, то уверенность к нему пришла. Он решил. Он станет избавлять человечество от болезней, от грязи, от радиоактивного пепла въевшегося в кожу. Он не будет благодетелем, рыцарем в белых одеждах - он будет судьёй и палачом. А палачи святыми не бывают.

Но вправе ли он судить?

А кто тогда вправе, если не он?

Стрелок взял автомат за цевьё левой рукой, упёр приклад в бедро и передёрнул затвор, поймал патрон на лету. Последний патрон. Символ. Заготовка для символа. Он вынул пулю и высыпал порох, чтобы никому не пришло в голову использовать патрон, достал нож и нацарапал на гильзе корявые угловатые буквы: "Стрелок". Поставил на перекладину православного креста перекрёстка. Вместо свечки.

Это был его первый автограф.

Кровавый след привёл Стрелка к крепкому трёхэтажному строению, которое смело можно было отнести к памятникам архитектуры. В его подвале как раз и находилось то место, где обитала стая. Над капитальной стальной дверью, которой позавидовало бы любое убежище, красовалась выцветшая вывеска: "Бюро ритуальных услуг 'Последний приют'".

Стрелок по достоинству оценил чувство юмора вожака, и посреди мёртвого города выбравшего для логова штаб-квартиру смерти. Хотя в реальности всё было куда прозаичнее - этот подвал один из немногих, что уцелел в пожарах.

У входа имелся часовой, раньше женщина, теперь - просто самка. Она забавлялась с мелкой ящеркой. У ящерицы отсутствовал хвост, а задние лапки были переломаны. Бедное животное пыталось ползти на одних передних, хотело убежать, спрятаться. Но женщина каждый раз возвращала её назад, ждала, пока та выдохнется.

Стрелок не спешил. Он обошёл кругом дома, заодно продумывая различные варианты плана, и оказался за спиной у самки. Он подкрался вплотную, достал нож. Женщина с азартом следила за мучениями ящерицы, раскрыв рот и просунул язык между зубами.

Её смерть была быстрой.

Нож вошёл в шею, ближе к основанию черепа, точно между позвонками. Судорожный, хрипящий вдох и булькающий кровью выдох. Лезвие плотно засело и пришлось приложить усилие, чтобы его достать.

Стрелок вытер клинок, вернул его в ножны и наступил на голову калечной ящерке.

Он спрятал свой рюкзак в ближайших кустах, а сам подошёл к окрашенной ржавчиной двери. "Ураган" в режиме стрельбы длинными очередями с малым импульсом, - зачем впустую тратить "топливо"? - удобно лежал в руках, придавал уверенности и силы. Снова появилось ощущение игры, как там, в подземельях Генерала. Но Стрелок отбросил мысли о неудаче как ненужный хлам и толкнул дверь.

Петли не скрипели - петли стонали, звали на помощь, поднимали тревогу. Казалось, что где-то рядом гидравлический пресс сминает в лепёшку автомобиль. Звук был неприятным, режущим нервы, но Стрелок его не замечал, сейчас главным для него стало зрение.

Крохотный коридорчик, тамбур и дверь в противоположной стене. Обычная дверь, не стальная, и слегка приоткрытая. Стрелок делает шаг и бьёт по ней ногой. Влажная, холодная вонь ударяет в ноздри: сырость подвала, пот, свежая кровь. Но Стрелок не замечает и этого. Он воспринимает только медленно поворачивающиеся к нему головы, нескрываемое, почти детское удивление на лицах, руки ищущие оружие.

Он начинает стрелять.

Сначала двое тех, что занимаются свежеванием, потом - кучка тел, затеявших оргию прямо у образцов кладбищенского зодчества, и напоследок ещё один, спящий на стёртом паркете.

Стрелок окидывает взглядом помещение, не останавливаясь на выпотрошенной "добыче", чтобы не портить себе аппетит перед завтраком, и упирается в две распахнутые двери. Он ищет цель. Цель находит его.

Из-за конторского шкафа по правую руку от Стрелка с диким воплем выскакивает тщедушная, дистрофичная особь с архаичной монтировкой в руках и собирается проломить Стрелку череп. Но он отступает назад, и особь, не в силах удержать пятикилограммовый кусок железа, почти что падает на пол. Стрелок даёт очередь.

Новый крик звучит со стороны тех двух дверей. Стрелок оборачивается и видит вожака с китайским "Тип 97" в руках. Он видит, как палец давит на спуск. Он видит огненные струи, бьющие в отверстия пламегасителя...

Пуля попадает Стрелку в грудь, бросает на пол, ломает ребро и остаётся в бронежилете. Обычная металлическая болванка. У него перехватывает дыхание, сердце сбивается с ритма. Стрелку вдруг кажется, что удар повредил ампулу с токсином в его груди, и вот сейчас, прямо сейчас наступит паралич дыхательных мышц, сейчас сердце ударит в последний раз и остановится навсегда. Глупее такой смерти он не мог себе представить.

Но Стрелку везёт и во второй раз.

Он видит, как к нему бегут, переваливаются через трупы своих, машут руками и водопроводными трубами, вопят и рычат, брызгают слюной и кровью, хватают ртами воздух и свинец. Умирают. Все.

Только теперь Стрелок поднимается с пола, морщась от боли в груди. Он осматривает трупы, все с тупой злобой на лицах, ни у одного нет страха - стадный инстинкт сильнее его. Вожак лежит здесь же и медленно остывает.

Вот и нет ещё одной стаи.

Стрелок осмотрел автомат, убедился, что тот рассчитан под эндемичный китайский 5,8 миллиметровый патрон и оставил на месте. Теперь он не спешил, он прекрасно знал психологию таких стай. Когда возникает угроза, они нападают все разом, кучей, пытаются задавить количеством. Так что особей представляющих угрозу больше не осталось. Он был в этом уверен.

За одной дверью был длинный тёмный коридор, две заваленные хламом комнаты и сортир. А за другой оказалось довольно приличного вида помещение с коллекцией различных гробов и двумя людьми в бессознательном состоянии.

Сперва Стрелок увидел девушку. Одежды на ней не было, зато были ссадины, царапины, кровоподтёки, следы сексуального насилия. Она лежала на большом крепком столе, а руки и ноги были привязаны к его ножкам. Грудь едва заметно приподнималась в неглубоком дыхании, кожа имела фиолетовый оттенок. Она замерзала.

Парень сидел на стуле, уронив голову на грудь, а руки его были связаны за спиной. Как только Стрелок вошёл в помещение, он поднял голову. Под левым глазом наливался краской свежий синяк, из разбитой губы шла кровь.

- Ты не один из них?.. - он прищурился и всмотрелся в Стрелка. - Помоги мне. Развяжи.

- Сейчас, - бросил Стрелок и шагнул к девушке.

Она оказалась не старше восемнадцати. На лбу была содрана кожа от удара рукоятью пистолета, от которого она вероятно и потеряла сознание, а вот на левом плече Стрелок заметил два старых следа от прививок. Это становилось интересно. Стрелок накрыл девушку курткой, что валялась рядом на крышке гроба, и вернулся к парню.

- Они её трахали, по очереди. Я видел, - он опустил голову. - Развяжи.

Узел на его запястьях оказался совсем хлипким, и кисти совершенно не затекли. Стрелок стал кое-что подозревать.

- Как тебя зовут?

- Женя, - он встал, слегка пошатнулся. - Она уже была тут, когда меня притащили. Животные! Спасибо тебе.

- Потом поблагодаришь, помоги лучше развязать.

Стрелок повернулся к Жене спиной, упёрся в крышку стола ногой и стал развязывать руки девушки. Женя не спешил. Протектор ботинка прочно встал на угол плиты ДСП, с резины скатилась капелька крови и упала на пол. Стрелок разматывал врезавшиеся в кожу верёвки и ждал. В этом деле он был профессионалом.

Ему показалось, что он услышал ухмылку, расцветшую на лице Жени. А может быть это был просто осторожный щелчок предохранителя?

Стрелок оттолкнулся. Если бы курок был взведён, то он бы не успел. Но те лишние пару килограмм на спуске дали ему время. Стрелок бросил себя спиной вперёд, не думая о том, как станет приземляться, и, пролетая мимо парня, заехал ему локтём прямо в фас. В лучших традициях древних гонконгских боевиков. Это выглядело эффектно, жаль только, некому было оценить.

Упали они вместе, причём Женя уже в бессознательном состоянии. Пистолет выстрелил. Пуля улетела в раскрытую дверь и глухо ударилась о бетон.

Стрелок встал с пола держась за грудь, потирая только что ушибленную задницу и негромко матерясь. Он поднял бесчувственное тело, уложил его в гроб, накрыл крышкой и заколотил.

Он вернулся к девушке, закончил с верёвками и принялся растирать онемевшие конечности. А потом он понял, что делает не то, и выбежал наружу. Вернулся Стрелок уже с рюкзаком. Он достал аптечку, нашёл ампулу с нашатырём, отломил кончик, поднёс к лицу девушки. Она закашлялась, повернула голову, открыла глаза.

- Можешь что-нибудь сказать? - Стрелок вглядывался в её глаза, и ему казалось, что она его не видит.

- Да, - слабый хриплый голос, пересохшее горло.

- На, выпей, - Стрелок протянул ей флягу, приподнял голову. Она глотнула.

- Чувствуешь руки и ноги?

Она вяло покачала головой.

- Холодно.

Стрелок порылся в рюкзаке и извлёк на свет двухсотграммовый пузырёк с медицинским спиртом. НЗ. Самое время оприходовать. Он вылил половину пузырька в пустую на две трети флягу, встряхнул.

- Выпей. Постарайся выпить.

Она выпила и даже сумела подавить позывы пустого желудка к рвоте.

- Вот и хорошо. Я сейчас разотру тебя спиртом, чтобы согреться. Будет больно - терпи. А хотя, можешь кричать, только сознание не теряй. Хорошо?

Она моргнула.

Стрелок убрал куртку, плеснул на руки из пузырька и начал растирать. Девушка не издала ни звука. А вот он едва не присвистнул, увидев нашивку на рукаве куртки: "Тайга-1" - как раз то место, которое было целью Стрелка. Это становилось совсем интересно.

Спустя час они с ногами сидели на столе, подпирая спинами стену, словно дети, вволю набегавшиеся за день. Они разговаривали.

Девушку звали Татьяной, и ей действительно было восемнадцать. Растирания, как наружные, так и внутренние, помогли ей придти в себя. Она оделась и даже немного привела себя в порядок. Стрелок только удивлялся лёгкости, с которой она забыла всё, что с ней произошло. Он даже выразил свои мысли вслух, и она ему ответила (спирт всё-таки ударил её в голову): "Зачем плакать о прошлом? Всё равно ведь ничего не изменишь. Какая тогда разница?".

Снаружи начался дождь, почти ливень. Кое-где с потолка закапало. Они решили переждать.

Таня рассказала о своём доме, о своей семье. Оказалось, что она уже полгода как замужем, что они с Мишей любят друг друга. Но как раз это мало интересовало Стрелка. Гораздо ценнее для него было упоминание про "Тайгу-1".

Семь лет назад они начали строить город, в сорока километрах от объекта - ближе не позволял уровень загрязнения. И уже почти построили. Им не хватало сырья и людей, а в технике недостатка не было. Сам объект почти не пострадал в войну. Два ядерных реактора с запасом топлива лет на двести, горно-обогатительный комбинат, сталелитейный, химический, нефтеперерабатывающий, почти три десятка различный производств. Всё как описывал Генерал.

А Стрелок рассказал о своей проблеме, о смерти приросшей к сердцу. Он прозрачно намекнул, и она поняла. Да, у них был отличный хирург, дядя Паша. Однажды он даже почку пересаживал. И в тот момент Стрелок, наконец, поверил в счастливый финал.

Таня ела тушёнку из запасов Стрелка и продолжала рассказывать.

Они поднимались на барже вверх по течению, везли нефть с каспийских месторождений. Нет, это была не та баржа, что видел Стрелок - другая. Так вот, они остановились - что-то там не заладилось с двигателем - и она пошла прогуляться. Конечно, ей говорили, что там опасно. Но она ведь полжизни провела под землёй, а там были такие цветы! А потом она куда-то упала и очнулась уже здесь.

- Ой, что это?! - Таня оторвалась от еды.

В крышку гроба стучали изнутри, хрустело прогнившее дерево.

- Это Женя проснулся, - Стрелок ухмыльнулся, - тот из них, что ещё не разучился говорить и думать. Что-то долго он дремал...

Доски, наконец, проломились, и над гробом появилась рука.

- Хочешь сама его, - Стрелок перевёл взгляд на лицо Татьяны, - убить?

Неглубокие ещё морщины злобы и боли разгладились на её лице, а взгляд стал отстранённым, когда Стрелок закончил фразу. Она покачала головой.

И Стрелок подумал, что не всё ещё потеряно для этого мира. Раз существуют такие как она, умеющие прощать и находить компромисс, легко забывающие все свои обиды и неудачи, лишённые болезненного тщеславия и зависти, готовые принести себя в жертву если потребуется. Из таких может получиться идеальное общество. Но в одиночку они не выживут. Выживут такие как Стрелок.

Стрелок спрыгнул со стола, поморщившись от боли в груди, подошёл к гробу и помог Жене выбраться наружу. Он поставил его на ноги и со всего размаху ударил чуть пониже солнечного сплетения.

- Пойдём. Дама не желает видеть твою противную рожу (в прошлый раз Стрелок неплохо приложился: всё лицо было измазано запёкшейся кровью, а сломанный нос съехал на сторону), даже с дырой промеж глаз.

Стрелок вторично поставил на ноги присевшего было Евгения и вывел его в тёмный коридор.

Вообще, Женя был необычным человеком. И не только потому, что сумел подчинить себе дикую стаю. Он родился после Судного Дня и в довольно скверных условиях. У него была только одна почка, зато целых три селезёнки и восьмикамерное сердце. Но мозг у него оказался самый обыкновенный, и пули действовали на него вполне традиционно.

- Консервные банки наизнанку не выворачиваются.

- А зря.

- Если хочешь ещё...

- Нет, хватит. Доставай лучше рацию.

"Последний приют" они покинули к вечеру, когда солнце уже клонилось к закату. Некрополь снова укрылся серым саваном из теней, холодным и влажным от недавнего дождя. В мутных лужах плавали осколки неба и клочья дождевых туч, а иногда проскальзывал мертвенно-бледный серп убывающей луны. Ветер ушёл вслед за ливнем, и в городе осталась одна тишина.

На этот раз Стрелок не оставил своей подписи. Он был не один и не смог заставить себя подписаться, как будто в этом было что-то непристойное. Ведь он не просто царапал своё имя на металле - он заново переосмыслял свою жизнь, заново переживал все те побоища, вспоминал мёртвые лица и остекленевшие взгляды. Это был интимный процесс чем-то похожий на молитву и он не терпел посторонних зрителей. А рядом всё время находилась Татьяна, и Стрелок не стал доставать пулю из 5,8 миллиметрового китайского патрона. Он просто развернулся и пошёл вслед за ней к выходу, оставляя позади кровавые следы...

Впрочем, этот город не нуждался в эпитафии. Стрелок не был причастен к его смерти, город погиб много лет назад одним ясным весенним утром. А та стая походила на кучку червей, копошащихся в давно уже гниющем трупе.

Таня отставала, а звук шагов всё чаще прерывался ёе кашлем. Стрелок начал подозревать, что она подхватила-таки воспаление лёгких. Он подошёл к ней, приложил ладонь ко лбу. Татьяна на секунду испугалась, ей показалось, что Стрелок сейчас опустит ладонь ниже, зажмёт ей рот и повалит на траву, а потом превратится в одного из тех зверей, которые ещё не потеряли сходство с людьми.

Жар есть, хотя и небольшой, но перестраховаться не мешало. Стрелок нашарил в аптечке пенал квадратного сечения, отвернул колпачок и протянул Татьяне две таблетки.

- На, проглоти. Должны помочь.

Таня молча кивнула. Стрелок потянулся было за флягой, но вспомнив, что в ней сейчас вовсе не вода, передумал. Через минуту они двинулись дальше.

- Миша, - парень широко улыбнулся и протянул руку.

- Стрелок.

Стрелок пожал ему руку. Двадцать - двадцать два, не старше, совсем ещё мальчишка. Намётанный глаз профессионала легко определил все его слабые места: некоторая неповоротливость, доверчивость, немного легкомысленное отношение к своему оружию, как у человека ещё ни разу не стрелявшего на поражение.

- Вот человек, который меня спас, - представила Таня Стрелка и снова повисла на шее мужа. Стрелок удивлялся, откуда у неё взялись силы. Пару минут назад она едва переставляла ноги, но когда увидела Мишу, подпиравшего спиной молодую берёзку, силы нашлись, и на то, чтобы бежать, и на то, чтобы кричать и смеяться.

- Спасибо вам огромное, - Миша обнимал жену левой рукой, а правую снова протянул Стрелку. - Я вам... Я вам так благодарен!

Таня прижималась к нему, смеялась, шептала что-то на ухо. А на лице действительно была написана безграничная благодарность и готовность оказать любую помощь, исполнить любую прихоть спасителя.

"Какие же они все наивные. Жить бы им в своём городе за высокой стеной и наружу носа не показывать", - думал Стрелок, пока Миша преданно тряс его руку.

- Давай сразу на "ты". Ладно? А то не люблю я всего этого глупого этикета.

- Да-да, конечно... - Миша торопливо закивал.

- Ну пойдём уже к кораблю, Мишутка. Меня там ждут наверно. А тебя тут охранять поставили?

- Ага, охранять... - он посмотрел Тане в глаза, поцеловал в губы. Спохватился. - Да, пошли! Конечно! Все будут рады... Почти как я, - и он засмеялся.

Берега медленно плыли на юг под монотонное тарахтение дизеля. Кому из военных пришло в голову назвать объект "Тайгой"? Разве что в угоду западным союзникам, считавшим, что за Уралом лежат бесконечные заснеженные леса. А здесь степь с одиночными деревьями и редкими островками берёзовых рощ. Ни намёка на суровый климат. Даже "Зима", которая сперва покрыла льдом Чёрное Море и Каспий, а потом отодвинула зону пустынь к средним широтам, не изменила климат здесь. Полупустыни, степь, редколесье.

Степной орёл парил над своими владениями и следил взглядом за непонятным сооружением, ползущим по искристой ленте реки. Он знал, что оно может помочь ему в охоте. Спугнутый шумом, из прибрежных кустов выскочил заяц, побежал по полю. Орёл сложил крылья.

Стрелок имел удовольствие наблюдать удачную охоту.

Баржа плыла медленно, едва ли быстрее спешащего пешехода, даже несмотря на вялое течение и натужную работу двигателя. От цистерн воняло сырой нефтью, нещадно палило солнце, но Стрелок всё же предпочитал находиться на палубе. Пропахшие ржавчиной и сыростью каюты напоминали ему коридоры убежища.

Он стоял у ограждения и вглядывался в едва различимый горный хребет. Рядом, в кресле потрёпанной зенитки ЗУ-23 дремал капитан - Виктор Бара, - грузный человек сорока восьми лет отроду с лихими чапаевскими усами. Капитан оказался не так прост, и Стрелку, чтобы перейти с ним на "ты", пришлось вчера крепко выпить. Зато теперь он был действительно своим человеком на судне.

- Может всё-таки останешься у нас? - произнёс Бара не открывая глаз. - Ты парень что надо, а людей нам не хватает. Есть неплохие шансы.

- Уже видел, - пробормотал Стрелок себе под нос, так, что капитан не услышал.

- Если радиация не сильно попортила твою наследственность - получишь разрешение на брак. А что? - капитан, наконец, открыл глаза и тут же прищурился от яркого солнца. - Возьмёшь себе пухленькую жёнушку, настрогаешь ребятишек. У меня, например, четверо.

- А чего вы клонов не делаете, раз вам людей не хватает?

- Ай, - Бара махнул рукой. - Этика, генетика. Завальня, доктор наш главный, говорит что-то про вырождение и разную там научную муть. А батюшка вещает про неугодность богу, про то, что клон не человек, а этот... как его... м-м-м... эрзац.

- Всё что не от бога - от дьявола, - заключил Стрелок церковно-православным тоном.

- Ну да, вроде того... Так вот что, Стрелок, оставайся у нас. Будем пьянствовать вместе, а то я скоро усохну совсем среди этих трезвенников.

Стрелок улыбнулся. По правде говоря, выпить он был не прочь, но напиваться не любил.

- Рано пока об этом думать. Надо сначала с "контрольным устройством" разобраться, - Стрелок постучал пальцем по груди, по тугой повязке, наложенной по случаю сломанного ребра. - Мне, между прочим, послезавтра нужно на связь выходить.

- Не волнуйся, сегодня к вечеру доберёмся, а завтра устроим тебе операцию. Пошлёшь тогда своего генерала на все четыре стороны.

- Хорошо тебе говорить, не у тебя на сердце...

- О, смотри-ка, - перебил капитан, - твой почитатель идёт. Скоро он на тебя молиться будет.

Между вагонами стараясь не испачкаться пробирался Миша Соловей. На лице его была немного виноватая улыбка, как у мальчишки встрявшего в разговор серьёзных дядей.

- Думаешь мне это нравиться?

- Доброе утро, - поздоровался Миша.

- Доброе... В чём я лично сомневаюсь... - Бара положил ладонь на слегка гудящую после вчерашнего голову.

- Привет, - Стрелок протянул руку. - Как там Татьяна?

- Отлично... то есть нормально. Воспаления нет, просто ОРЗ.

- Повезло.

- Ага... - Миша почесал в затылке. - Я это, хотел тебе ещё раз спасибо сказать за Танюшку.

Лицо Стрелка приняло страдальческое выражение. Ему начало казаться, что Соловей -маленькая льстивая собачонка, которая постоянно норовит обслюнявить пальцы.

- "Спасибо" в карман не положишь и в стакан не нальёшь, - пошутил Бара с намёком.

- А? Нет, я не пью. Это ведь вредно.

- Ну вот видишь, - пожаловался капитан, - меня окружают святые. Усохну как мумия египетская. Точно.

- Хватит молодёжь совращать. Должен же хоть у кого-то быть острый глаз и твёрдая рука. А то такими темпами как вчера, ты скоро и струёй в очко не попадёшь.

- Кончай, Стрелок. Всё-таки я здесь капитан.

- Кстати, - вмешался Миша, - ты вчера отлично стрелял.

- Кто? Я? - удивился Стрелок.

- Ну да. Вы о чём-то поспорили с капитаном, и ты сказал, что сможешь сбить сигнальную ракету в полёте.

- И что, сбил? - вчерашние воспоминания Стрелка закончились вместе со второй бутылкой.

- Ещё как! Первой очередью.

- Не верю, не может такого быть, - Стрелок помотал головой. - Лётящую ракету да ещё вдрызг пьяный...

- Может, может, - подтвердил Бара. - Я всё отлично помню.

- Да вы чего?! Я ж не супермен.

- Может и не супермен, но зато чертовски везучий стрелок. Хе-хе.

Своё отношение к слову "везучий" Стрелок выразил смачным плевком за борт.

- Научи меня стрелять, а? Ты так классно стреляешь, а я почти не умею. Я так хочу научиться, - преданный, просящий взгляд. - Ну пожалуйста.

"Мальчишка, просто мальчишка", - решил Стрелок. А Бара едва сдерживал смех.

Всему, что он умел, Стрелок научился сам, и поэтому не особо любил демонстрировать свои способности а тем более о них рассказывать. Но иногда что-то похожее на тщеславие требовало чужого восхищения или страха. Стрелок старался избавиться от этой своей слабости, но получалось не лучше, чем попытки спрятаться от воспоминаний.

И он сдался:

- Ладно... Первое: если ты думаешь, что баллистический компьютер "урагана" решит все твои проблемы, то первый же твой серьёзный бой станет последним. "Ураган" конечно штука хорошая, но он слишком прост в использовании, и из него слишком легко попадать. А это расслабляет. Если ты умеешь отлично стрелять только из него, то из потёртого "калаша" можешь не попасть и с тридцати метров.

Миша слушал так внимательно, что его уши казалось увеличились в размерах.

- Нужно знать о своём оружии всё: тактико-технические характеристики, работу автоматики и спускового механизма, баллистические характеристики боеприпасов. Нужно чувствовать своё оружие, - Стрелок достал из кобуры свой "Вектор". - Спусковой крючок, тяга, шептало, боёк, капсюль... Ты должен знать, что происходит когда ты нажимаешь на спуск, ты должен чувствовать как движутся детали внутри. И когда оружие станет частью тебя, промахнуться будет сложнее чем попасть.

Бара внимательно наблюдал за Стрелком и особенно за Соловьём. Всё-таки он был капитаном, и ему не нравилось, что у кого-то из его людей Стрелок имеет больший авторитет.

- Вот скажи, ты знаешь, как зависит энергия бронебойной пули "урагана" от мощности заряда и дальности стрельбы?

- Примерно.

- Хм, "примерно". А представь ситуацию: на тебя едет бронемашина, скажем с десятимиллиметровой алюминиевой бронёй, и поливает твою позицию со всех стволов, а гранат уже нет. С какого расстояния ты сможешь пробить броню?

Миша пожал плечами.

- А должен знать, если хочешь выжить. Дальше... Относительно повышения точности. Стрелять лучше всего на полувыдохе, между ударами сердца. Спуск должен быть плавным, без рывков, чтобы не смещалась линия прицеливания. Кстати, лучшие результаты показывают винтовки с ручным перезаряжением. Да и шуму от них меньше. Это если решишь заняться скрытными операциями.

- Да ты прямо ходячая энциклопедия, - удивился капитан.

- Даже лучше, - ответил ему Стрелок и вернулся к Мише, слегка обалдевшему от обилия информации. - Что там у нас дальше? Ах да, - рикошеты! Применение рикошетов - очень интересная и очень сложная часть искусства стрельбы. Не каждый профессионал ею владеет, - Стрелок вдруг почувствовал себя преподавателем какого-то военного учебного заведения, и это его так развеселило, что он едва не засмеялся. - Так вот, пули могут рикошетировать от металла, бетона, даже дерева. Но здесь большую роль играет и тип пули. Например тупоконечные пули и пули с выступающим цилиндрическим сердечником практически не дают рикошетов. Пули со смещённым центром тяжести дают очень большой разброс при рикошете, а стреловидные оперённые пули если и дадут рикошет, то в практически непредсказуемом направлении. Наиболее приемлемыми являются пули с закруглённой носовой частью, дробь и пули оживальной формы, то есть наиболее выгодные с точки зрения аэродинамики. Кроме того, нужно помнить, что при встрече с преградой пуля теряет значительную часть энергии, и её убойная сила заметно понижается.

Стрелок перевёл дыхание, а Бара присвистнул.

- Тебе книжки писать надо.

- В общих чертах, пожалуй, всё. Понятно о чём я тут говорил?

- Ну да, - неуверенно подтвердил Миша.

- Что ж, тогда приступим к практическим занятиям.

К вечеру они действительно добрались. Баржа причалила к капитальной бетонной пристани, рядом с такой же развалюхой и двумя катерами на воздушной подушке. Цистерны выкатили с палубы, подцепили к электровозу и повезли куда-то по направлению к горам. Там, в толще оплавленного ядерным огнём гранита, скрывался огромный промышленный комплекс, жилые помещения, склады. "Тайга-1".

- Нет, туда завтра двинемся, - ответил Бара на не заданный Стрелком вопрос. - Пускай Таня Соловей, в девичестве Завальня, поговорит с папочкой, расскажет ему, чем она тебе обязана. Так что завтра он примет тебя с распростёртыми объятиями. А сегодня, родной, пошли ко мне, с семьёй тебя познакомлю, - капитан заговорщицки подмигнул. - Выпьем по чарочке.

- Кхм... - Стрелок засомневался.

- У меня замечательная настоечка имеется. Жена делает, не поверишь!

- Ладно, только чуть-чуть.

- Вот и замечательно.

- Может вам помочь? - это незаметно подкрался Миша, вероятно тренируясь для будущих скрытных операций.

Бара повернулся к нему, оттянул указательным пальцем нижнее веко левого глаза и проговорил мрачным тоном:

- А в глаз? - потом всё же смягчился и добавил. - Нет. Иди лучше о своей жене позаботься. Тоже мне семьянин.

Возразить было нечего, и Миша поплёлся назад к барже.

- И чего это он за тобой всё таскается? Влюбился что ли?

- То есть как?

- А может он - гей?

- Так ведь он же женат.

- Ну и что? Таня, между прочим, дочь главврача, а он здесь третий по важности человек. Улавливаешь? К тому же, детей он иметь всё равно обязан.

В ответ Стрелок только хмыкнул. Ему это всё стало здорово напоминать какую-то мелодраму.

- И много у вас тут таких "нетрадиционных"?

- Да вроде не замечались раньше. У нас ведь это не приветствуется, сам понимаешь. Нам нужно плодиться и размножаться, а не капризам чьим-то потакать.

Они шли по посёлку, между одинаковых коттеджей белого кирпича, по единственной улице. Эти три десятка домов Таня называла городом. Ей было не с чем сравнивать, а Стрелок побывал в Белове.

- А какое у вас население?

- Только здесь, или всего комплекса?

- Всего.

- Триста восемьдесят девять человек, если никто ещё не разродился... А вот мы и пришли.

Когда Стрелок познакомился с Галиной, супругой капитана, то ему припомнились его слова о пухленьких жёнушках. Жена Бара была изумительных пропорций палеолитических Венер, и насколько мог судить Стрелок, находилась она как минимум на пятом месяце беременности. Вся внешность этой женщины говорила о том, что она прекрасная мать, а чуть позже выяснилось, что у неё к тому же отличный характер. Только Бара заявил о желании выпить, как она молча удалилась и вскоре вернулась с бутылкой нежно-розовой жидкости. Предупредила, правда, чтобы сильно не шумели, потому как детей она совсем недавно уложила спать.

Уже глубокой ночью, слушая могучий храп капитана, Стрелок думал о том, что размяк за последние пару дней. Знакомство с Бара начало в нём что-то менять. Он стал менее подозрителен, даже почувствовал потребность кому-то доверять, его бдительность ослабевала, уходила жестокость, так необходимая для выживания. С Виктором было легко общаться, он не надоедал Стрелку, как многие другие люди, с ним можно было выпить и просто расслабиться, не опасаясь удара в спину. Он мог бы стать ему другом. Стрелок некоторое время разглядывал эту мысль со всех сторон, примерялся, а потом отбросил её как вредную. И, в конце концов, заснул.

В убежище был даже крематорий.

В убежище имелось всё необходимое не только для жизни, но и для смерти.

Когда Володя чувствовал почти физическую боль от близости холодного бетона, когда исхоженные вдоль и поперёк коридоры казались незнакомым лабиринтом, он забредал сюда, в колумбарий, навестить прах своей матери. Здесь к нему приходила настоящая боль, застарелая, ноющая. Она вытесняла все его страхи, она рождала в нём ненависть. И эта ненависть не позволяла ему сдаться.

Тогда у них ничего не вышло. С самого начала попытка захватить власть была обречена на неудачу. "Аппозиция" не обладала ни оружием, ни подавляющим превосходством в численности. Они могли рассчитывать только на слаженность действий и чёткий план. Но беда была в том, что коменданту этот план оказался известен. И население убежища сократилось на одиннадцать едоков.

После того случая комендант окончательно лишился рассудка. Сначала он объявил, что ночью его посещают видения о том, что происходит на поверхности, и что только он точно знает, когда нужно открыть убежище. А потом он отменил время. Просто взял и отменил. Были изъяты все часы у населения, все настенные, настольные и прочие более-менее стационарные механизмы были сняты и заперты где-то на складах, даже таймеры в компьютерах перевели на внутреннее время. Наверное таким образом комендант решил укрепить свою власть, стать по совместительству королём времени.

Разве что идиот не догадывался о невменяемости коменданта, но к тому времени большая часть людей ими стала. К тому же у коменданта была "гвардия" - пятеро преданных ему и вооружённых людей. Вот им было плевать на всё - они имели полный паёк.

Володя сделался одиноким. Первое время после смерти матери он не знал куда себя деть, он плакал целыми днями. Но позже пришла ненависть и подарила ему силы. Он подружился с Андреем, родители которого тоже погибли при неудачной попытке "революции". Андрей был на год его младше. Они целыми днями просиживали в библиотеке за книгами о войне, об оружии, об искусстве убивать. Они целыми днями не выходили из спортзала, они качали мышцы, они дрались, они учились жестокости. Им это помогало, они знали, что это пригодится.

Тогда Владимир и начал становиться Стрелком, хотя сам ещё не подозревал об этом.

- Никаких инородных предметов я не вижу, - заключил Павел Михайлович, пощипывая седую клиновидную бородку.

- Как это? - удивился Стрелок.

- Ну, взгляните сами.

Стрелок вышел из-за рентген аппарата, посмотрел в монитор, принялся вращать объёмный вид своей грудной клетки во всех направлениях, увеличивать и уменьшать масштаб.

- Лучше всего подобное устройство было бы разместить на верхней полой вене либо аорте, вот здесь, - хирург указал в монитор кончиком карандаша. - Но, как сами видите, ничего там нет.

Там действительно ничего не было, только бледное, размытое изображение его сердца в клетке из рёбер.

- А может оно полностью из пластика?

- И передатчик? - Павел Михайлович посмотрел на Стрелка таким скептическим взглядом, что ему захотелось отвести глаза. - Ведь вы же говорили о передатчике?

- Да, в самом деле... И всё-таки не может этого быть. Вдруг какие-то новые технологии, новые материалы? Нужно проверить ультразвуком.

- Стоит ли?

- Стоит.

И спустя пять минут Стрелок любовался работой своего сердца. На экране было видно, как пульсировали желудочки и предсердия, как кровь струилась по сосудам. Совершенно нормальное, здоровое сердце, без каких-либо отклонений или посторонних объектов вроде смертельно опасной капсулы токсина с дистанционным управлением.

- Нет, ничего нет. Я уже трижды просмотрел, - в тоне доктора появились нотки раздражения, как будто его отвлекали от очень важных дел какими-то пустяками.

- Не может быть... Ведь есть же рубец, значит была и операция.

- Совсем не обязательно. Возможно, вам его сделали, чтобы вы так думали.

- Не может быть... - в словах Стрелка уже не было уверенности.

Он смотрел на разрез своего сердца, забранный в масштабную сетку на экране аппарата УЗИ. Сердце начинало биться быстрее. Всё чаще пульсировали контуры сердечных стенок, резче сжимались мышцы, с ненавистью выталкивая из себя кровь. В висках застучало. Кровь превратилась в высокооктановое горючее, готовое вспыхнуть от малейшей искры.

Никакого "контрольного устройства" не было!

Тут Стрелок вспомнил, что чувствовал тогда в подземелье Генерала, разглядывая своё отражение в стеклянных глазах человекоподобной куклы. Когда он представил ошейник на своём горле. Те чувства были ничем, бледной тенью того, что бурлило в нём сейчас. Подкритическая масса ненависти перешла в критическую, началась цепная реакция.

Стрелку захотелось кричать.

Стрелок закрыл глаза, сделал глубокий вдох, медленно выдохнул.

- Что, так плохо?

- Хуже, - ответил Стрелок уже совершенно спокойным голосом. Открыл глаза, сел на кушетке.

- Сочувствую.

- Послушайте, доктор, если вы в курсе, у вас тут не осталось ядерных зарядов? - тусклый огонёк загорелся в глазах Стрелка.

- Нет, все были уничтожены. Нам не нужно наследие войны, мы хотим начать совершенно новую жизнь.

- Жаль... Тогда мне нужно пятьдесят два килограмма оружейного урана, бериллиевая фольга, куча свинца и стали, взрывчатка и так, ещё кое-что по мелочи.

- Зачем тебе это, Стрелок? - исполняющий обязанности "президента" почти искренне удивился.

Стрелок уже полностью пришёл в себя после сокрушительного удара по своей гордости. Его взгляд был холоден, а голос ровен и безэмоционален. Он видел перед собой цель. Цель, которую нужно поймать в перекрестье и нажать на спуск. Генерал...

- Месть. Ливанов меня обманул, а я не люблю, когда меня обманывают, тем более так.

- Месть, - "президент" фыркнул. - Из-за твоей мести подвергать угрозе весь комплекс? Нет уж, на это я пойти не могу. Тоже мне придумал, собрать ядерную бомбу из подручных материалов.

- И вовсе не из подручных. У вас ведь есть всё необходимое: и сырьё, и оборудование.

- Ну так что? Не для того мы утилизировали боеголовки, чтобы их потом заново делать. Нам не нужно всё это, мы хотим завязать с прошлым. Восемнадцать лет назад "Тайга-1" перестал быть военным объектом и по общему решению превратился в республику, где каждый гражданин имеет право голоса. Мы не хотим войны, не хотим смертей. Нам нужно восстановить цивилизацию, не дать ей скатиться к каменному веку, а ведь это, судя по всему, скоро произойдёт. Мы не хотим иметь ничего общего с теми преступниками, иначе их не назовёшь, которые развязали эту бессмысленную, самоубийственную войну.

Насчёт "этих преступников" Стрелок имел своё особое мнение. Разве не они жили здесь, в убежище "Тайги"? И Стрелок мог бы высказать свои соображения, но он был человеком практичным и предпочитал взывать не к совести, а к эгоизму.

- Прошлое вас так просто не отпустит, и ты это прекрасно знаешь, - голос по-прежнему не выражал ничего, кроме разве что некоторой отрешённости и уверенности, даже не уверенности - веры. И от этого слова приобретали какую-то непонятную силу, почти гипнотизировали. - Ливанов от вас не отстанет.

"Президент" действительно об этом прекрасно знал. Сразу после окончания "Зимы" Генерал связался с ним и предложил, а точнее - приказал, приступить к выпуску крупной партии танков, БТРов, стрелкового оружия и клонов. Он отказался. С тех пор началась их "холодная война".

- Я ведь, прежде всего вам услугу оказываю, - продолжил Стрелок своё заклинание, словно шаман, впавший в транс. Глаза не мигая смотрели в одну точку, на стене за спиной "президента". - Я просто приду туда и запущу таймер. Вам станет спокойней жить, да и мне тоже.

- Ладно, - "президент" побарабанил пальцами по столу. Он чувствовал себя неуютно под таким почти фанатичным взглядом. - Я дам тебе человека, специалиста в этой области, будете вместе работать. Он не даст тебе глупость какую-нибудь сделать.

- Хорошо, - прозвучало у Стрелка как "аминь".

Человеком, заведующим в "Тайге" применением радиоактивных материалов, оказался весьма примечательного вида старикан. Он был высок, тощ, имел длинные седые волосы, густую бороду и серьгу в левом ухе. А ещё - он повсюду с собой таскал МР3 плеер, и иногда даже снимал наушники, чтобы услышать своего собеседника. Звали его Дмитрием Егоровым, но это только в официальных случаях, а во всех остальных - Нюкемом.

- Ну что ж, если я тебя буду звать Стрелком, то ты меня зови Нюкемом. Это знаешь как героя одной компьютерной игры, очень древней. Да ты, наверное, и не слышал.

- Слышал, даже видел - заверил Стрелок. - Только ты на него совершенно не похож.

Нюкем засмеялся.

- А тебя не проведёшь. Не оттого меня так назвали, что похож, а оттого, что облучённый я уже раз десять. Удивляюсь, как ещё не полысел, просто чудо доктор говорит. Химией меня пичкали по самые уши, даже подсел было на таблетки эти... длиннющее такое название... Ну да хрен с ними!

- Давай займёмся делом, у меня мало времени.

- Да? Ладно, займёмся, только смотри - с этим делом спешить не стоит. Я тут главный специалист по тяжёлому металлу, - Нюкем улыбнулся. - И по урану с родственниками, и вот по этому, - он щёлкнул пальцем по болтающемуся на шее плееру и улыбнулся шире. - Старый добрый heavy metal... Ой, прости, я отвлёкся. Старость - не в радость. Так ты, значит, хочешь бомбу собрать?

- Да, урановую, примерно килотонной мощности и конструкцией попроще.

- А почему не плутониевую?.. Ну, конечно! Чтобы меньше мороки было. 52 килограмма - масса критическая, 57 килограмм - на одну килотонну эквивалента. Разумно. С плутонием пришлось бы повозиться, - он задумчиво поскрёб в бороде, посмотрел на ногти. - Так, относительно простоты конструкции. Две полусферы на направленном взрыве. Устроит?

Стрелок кивнул. Он всё ещё держал свои чувства глубоко внутри, потому что если бы он их показал, его сочли бы психопатом и накачали успокоительным. Выпустить пар здесь было некуда, и Стрелок терпеливо ждал пока он остынет.

- А как насчёт "детонатора", источника нейтронов? Будем его ставить?

- Нет, обойдёмся.

- Но падает эффективность.

- Зато повышается технологичность. Мне нужно закончить как можно скорее.

- Чудесно, тогда пойдём обсчитаем это дело, - Нюкем водрузил наушники на надлежащее место, включил плеер и направился к своему компьютеру, занятому дефрагментацией дисков. А рядом с ним играла музыка - самый что ни наесть классический heavy, - незнакомый Стрелку голос пел на английском что-то про страх темноты.

- Нам крупно повезло, - заявил Нюкем спустя пару минут. - На складе имеется как раз то, что надо - две урановые полусферы полукритической массы. Понятия не имею, от какого "устройства" они остались. Кстати, ты знаешь, что в пору героического освоения энергии атома ядерные бомбы называли "устройствами"? Так и говорили ядерное "устройство", - он взглянул в глаза Стрелка и тут же стушевался. - Только не проси меня заткнуться, а то обижусь и расплачусь - как там говориться? - скупыми старческими слезами.

- Ладно, не буду, - успокоил его Стрелок.

Этот пустой трёп постепенно расслаблял Стрелка. Он уже мог ослабить контроль над собой, без боязни сорваться. Он становился спокойнее, входил в норму.

Многие люди думают, что сделать атомную бомбу очень сложно, почти так же, как запустить человека в космос. Это совершенно не так. Вся сложность состоит в том, чтобы получить сверхчистые уран или плутоний, а всё остальное - дело техники, где-то даже весьма примитивной. Имея в наличии необходимые материалы и оборудование, "устройство" можно собрать всего за несколько часов буквально "на коленках".

Через час были готовы все расчёты и чертежи, составлены программы для автоматических линий.

Еще через час закончилось изготовление корпуса в виде короткой стальной трубы с сантиметровой толщины стенками и одним слепым концом в форме полусферы.

Бериллием пренебрегли в силу того, что критическая масса и так имелась в наличии, и уменьшать её не было необходимости. И спустя третий час в корпусе были закреплены две серебристо-серые полусферы двести тридцать пятого урана девятисантиметрового радиуса каждая, на расстоянии десяти сантиметров друг от друга. У той полусферы, что находилась со стороны открытого торца корпуса расположились полкило пластида, детонатор и два предохранителя: один механический, а другой - электронный. Затем корпус был аккуратно закрыт крышкой и скреплён с нею болтами.

Естественно, все эти операции производились мощными и точными манипуляторами за толстыми бетонными стенами. А Стрелок с Нюкемом наблюдали за процессом на экране компьютера, причём Нюкем постоянно давал комментарии, как будто вёл экскурсию из тупоголовых туристов.

В заключении корпус покрыли пятью сантиметрами свинца для защиты от радиации. Измерили уровень излучения, нашли его приемлемым и заявили о готовности изделия. Ядерный фугас мощностью около 1 килотонны в тротиловом эквиваленте самой примитивной конструкции собственной массой примерно полтора центнера.

И вот к утру изделие, похожее не то на непомерно большую капсулу какого-нибудь лекарства, не то на яйцо динозавра только с ручками, лежало на тележке на специальной подставке.

Нюкем не удержался и нацарапал ногтём на мягком свинце корявенькие буковки: "Heavy metal", - а потом выпрямился во весь рост, огладил бороду и толкнул речь.

- Пусть сие могучее оружие разит коварных милитаристов, не дающих спокойно развиваться всему прогрессивному человечеству. Пусть его очищающий огонь выжжет всю скверну на теле Земли и очистит её светлый лик от окаменелого дерьма прошлого. И да прибудет с тобою сила, - при этих словах он возложил руку на плечо Стрелка и изобразил в глазах безумный блеск.

Здесь Стрелок не выдержал и улыбнулся. В первый раз с тех пор, как узнал об обмане.

- Может батюшку позвать, чтобы освятил?

- Не надо, - Стрелок поморщился. - Я сам себе поп, только вот кадило где-то посеял.

- База вызывает Стрелка. Ответьте... База вызывает Стрелка. Ответьте...

Он слушал уже четверть часа. Он держал себя в руках. Он испытывал какое-то странное удовольствие, как наркоман уже воткнувший иглу себе в вену, но ещё не впрыснувший дозу. Готовый сделать это в любую секунду. Переступить черту.

- База вызывает Стрелка. Ответьте...

Он ещё раз прокрутил в голове свой план, состоящий всего из двух пунктов: придти и уничтожить.

- База вызывает Стрелка. Ответьте...

Он включил передачу и ответил:

- Я здесь.

- Ну наконец-то! Знаешь, мне уже порядком надоело... Постой... Так ты уже там? Координаты совпадают. Ты добрался до "Тайги-1"?

- Да.

- Быстро же ты управился, молодец, - поощрительный тон высокого командования. Можно ожидать повышения по званию или награды. - Как там у тебя дела? Встречался уже с кем-нибудь, договорился? Докладывай... то есть - рассказывай.

- Не люблю, когда меня используют.

- Да ладно, Стрелок, не изображай обиженного. Я дал, что ты просил. Возвращайся обратно и...

- А ещё больше не люблю, когда меня обманывают.

- Это-то тут... - обрыв на полуслове, и тишина.

- Жди, Генерал, я иду.

Осталось позади гостеприимное тепло, просьбы не уходить и забыть об обиде, задушевные беседы за кружкой спиртного, уговоры, предложения, крепкие рукопожатия и поцелуй в щёку. Всё это стало прошлым, а прошлое не должно мешать настоящему.

Колёса БТР-120 перемалывали крошащийся асфальт того самого умирающего шоссе, что проходило сквозь владения лесного народа. В открытый люк водителя бил ветер, мелькали по обочинам деревья и ржавые скелеты машин. Как дождевой червь пропускает через кишечник землю, броневик пропускал под днищем дорогу. Километр за километром.

Стрелок был в пути, в пути к цели.

Тогда во время лекции на барже он не сказал Мише об одной очень важной вещи. Сам Стрелок называл это "чувством цели". Если ты хочешь попасть, ты должен чувствовать свою цель, должен стать ею. Когда в перекрестье Стрелка был человек, он становился этим человеком, когда собака - он становился собакой, когда это была просто чёрная точка на бумажной мишени, он становился этой точкой. Он ощущал свою цель, он не видел ничего кроме неё, он предугадывал каждое её движение. Стрелок, оружие, пуля и место её назначения становились одним целым, единым организмом. Он сливался с целью до такой степени, что даже чувствовал боль, когда спускал курок.

Сейчас со Стрелком происходило то же самое. Он "чувствовал" цель, Генерала. Стрелок знал, что Генерал сейчас готовится к встрече, что он будет его ждать. И хотя между ними было больше полутысячи километров, Стрелок знал, что доберётся до цели, что сможет отплатить местью. Он просто это знал.

Первобытные охотники танцевали в шкуре оленя, чтобы лучше его понять, почувствовать, получить над ним власть. Стрелок занимался тем же, только его пляски шли внутри головы.

Мысль о древних обрядах зацепилась за другую, за третью. Мысли посыпались как костяшки домино, завораживая блеском чёрных граней и стуком падения, увлекая в прошлое.

Тогда он попал в серьёзную переделку. Это была мощная банда со строгой дисциплиной и отличным вооружением, которая держала в страхе несколько окрестных деревень. Крестьяне заплатили Стрелку за избавление от постоянных набегов. Заплатили чем могли: кровом, пищей и женщинами.

А он не справился. Он не рассчитывал на такую почти военную организацию и слаженность. И теперь в нём было три новых дырки, причём одна весьма серьёзная - пуля вырвала кусок его левого бедра, лишь по счастливой случайности не задев ни кости, ни крупных артерий.

Он убегал. От потери крови он несколько раз терял сознание, но снова поднимался и шёл вперёд. Всё медленнее и медленнее. И вот когда он в очередной раз упал, то понял, что уже не сможет подняться. Стрелок был готов умереть.

Его подобрали, его выходили, его вернули к жизни. Стрелок попал в маленькое поселение посреди леса, больше всего походящее на общину. И община та была языческой.

Выжженное огнём, изрубленное мечами, язычество многие века скрывалось в суевериях, сказках, древних праздниках и даже в самом православии. Оно было чуждо сильной централизованной власти, на его основе не могло быть построено крепкое государство. Но когда не стало власти, не стало государств и христианские ценности не вызывали ничего кроме смеха, оно вернулось со своим почитанием предков и природы, с Совестью и Долгом вместо богобоязни, с пантеоном богов-родственников, богов-предков вместо бога-создателя.

Капище располагалось отдельно от жилых построек, на вершине холма. За частоколом, изукрашенным простым орнаментом с черепами медведей и лосей на некоторых из кольев, возвышались кумиры старых богов: Рода, Сварога, Перуна, Велеса, Ярило. Иногда над требищем поднимался жиденький дымок, - боги принимали жертву.

Функции старосты и волхва совмещал один человек, и звали его Всеслав, так же, как того древнего князя прослывшего чародеем и умевшего оборачиваться волком. И у Всеслава был прирученный волк по имени Вервольф. Он был почти как собака, любил лежать у костра, охранял посёлок, иногда даже облизывал хозяину руки. Только в его жёлтых глазах не было беззаветной собачьей преданности и любви - в них была непокорность рождённого свободным.

Стрелок резко затормозил, асфальтовая крошка брызгами полетела из-под колёс, забарабанила по броне. На дороге стоял Вервольф...

Стрелок заморгал, всмотрелся внимательнее. Нет, это был не Вервольф, это был даже не волк. Собака, немецкая овчарка, в которой при желании всё-таки можно было заметить долю волчьей крови. Она стояла посреди дороги, на том месте, где когда-то проходила разделительная полоса, и не собиралась уходить. Она смотрела на Стрелка, прямо в глаза. И тут он вспомнил, где видел этого пса, - вместе с той слепой девушкой, "эльфийкой". Похоже, он был её поводырём.

- Здравствуй, Стрелок, - негромкий, чистый голос. Раньше Стрелок его ни разу не слышал, но знал, кому он принадлежит.

Она ждала его сидя на ржавом и обгоревшем диске от колеса, сложив руки на коленях. В простом платье из некрашеной шерсти, с распущенными на плечи русыми волосами и сомнамбулическим взглядом.

- Не бойся, я одна. А Клара не кусается, пока я не попрошу, - она протянула руку, и собака подбежала к ней, ткнулась влажным носом в ладонь.

Стрелок и не боялся. Он был не из тех, что называли трусость осторожностью и прикрывались ею. Он просто не любил ошибаться, потому что знал цену ошибкам.

Сейчас было бы заманчиво нажать на газ и оставить за кормой эту наверняка сумасшедшую слепую вместе с её волкоподобной псиной. Но что-то Стрелка удержало. Он не чувствовал опасности в том, что задержится здесь. А себе Стрелок научился доверять. Он перевёл системы БТРа в ждущий режим и выбрался наружу, прихватив с собой "ураган". Подошёл к девушке, неся винтовку на плече.

- Откуда ты узнала, что это я?

- Здесь редко кто-нибудь ездит, - она улыбнулась. Как может улыбаться человек ни разу не видевший улыбки? У неё это получалось неплохо. Но в сочетании с мёртвым, пробивающим насквозь взглядом, улыбка выглядела не просто фальшивой, а лишней, чужой.

- Зачем ты меня ждала?

- С тобой хочет поговорить мой отец.

- Лемюэль?

- Нет, я не его дочь, - она снова улыбнулась, так, что Стрелка пробрал озноб. То ли от страха, то ли от брезгливости, то ли от жалости. От одного из тех чувств, которые Стрелок ненавидел.

Такая избушка подошла бы Бабе-Яге, лешему или, на худой конец, окончательно одичавшему леснику. Грубый приземистый сруб, крыша крытая мхом и еловыми лапами, низкая печная труба из кирпича ручной работы, крыльцо с покосившимся навесом. И всё это в густом тёмном бору, где кроны сосен превращают яркий полдень в сумерки.

Хозяин сидел на лавке при крыльце и строгал короткие арбалетные стрелы прекрасным армейским ножом с алмазным покрытием лезвия. Выглядел он лет на пятьдесят, но на самом деле ему шёл уже восьмой десяток. Старик хорошо сохранился. Короткая стрижка - ни намёка на плешь, - гладко выбритое лицо, подтянутая фигура без капли жира и тусклый блеск глаз, как у человека, повидавшего в этом мире всего. И что-то в нём показалось Стрелку знакомым, но что именно, он никак не мог понять.

- Я привела его, отец.

- Хорошо, Алёна, иди в дом, посмотри как там обед.

- Кто ты, и зачем я тебе понадобился? - Стрелку не нравилось терять здесь время не понятно из-за чего, вместо того чтобы продолжать путь к цели.

Старик поднялся, отложив не законченный болт в сторону, и протянул руку.

- Меня называют Отшельником. А о тебе, Стрелок, я многое слышал, и рад, наконец, повстречаться лично, раз уж ты забрёл в мои края.

И Стрелок кое-что слышал об Отшельнике. Например то, что тот любил путешествовать, ходил повсюду, заглядывал во все щели, расспрашивал людей о разной ерунде, никогда не создавал проблем, и никогда не решал их. И ещё - те, кто ссорился с Отшельником, не отличались долголетием. Поговаривали, что он колдун.

- Взаимно, - сказал Стрелок вполне искренне и пожал руку, показывая по древнему обычаю, что не держит в ней оружия против собеседника. Как только он узнал, кто стоит рядом, всё его раздражение мгновенно испарилось. Ещё бы, ведь одна легендарная личность повстречала другую.

- Что ж, тогда пойдём к столу, отобедаем чем бог послал.

В тот день бог послал Отшельнику на обед трёх белок, тушёных с листьями одуванчика, салат из тех же листьев одуванчика, щавеля, клубней нескольких лесных трав и жареных муравьёв, хлеб из корневища камыша, а на десерт - печёные личинки усачей и майских жуков. Быть может, кто-то и побрезговал бы некоторыми блюдами из предложенного меню, но только не Стрелок. Он прекрасно знал о съедобности, вкусовых и питательности качествах всего списка, к тому же ему не раз доводилось утолять голод куда более экзотическими вещами, вроде сушёных гадюк или крысиных мозгов. Так что жареные муравьи и печёные личинки вызвали у Стрелка обильное выделение желудочного сока и слюны.

- Так для чего я тебе понадобился? - спросил Стрелок, покончив с салатом и взявшись за белок.

- Хочу тебя кое о чём расспросить. Личность ты известная, но известно о тебе мало.

- А зачем ты это делаешь: расспрашиваешь, наблюдаешь?

- Видишь ли, Стрелок, если человек умственно развит, то ему не достаточно просто жить, как это делают все наши братья меньшие, - он должен найти приложение своих способностей, иначе он деградирует. Я нашёл себе занятие по душе, я стал записывать историю, занялся, так сказать, летописанием.

- Зачем?

- А ни зачем, просто так. Смотри, если вся эта жизнь не имеет смысла, в чём я ни секунды не сомневаюсь, то не имеют смысла все те действия, что ты совершаешь в течение этой бессмысленной жизни. Нет, я, конечно, хочу чтобы мои труды оценили потомки. Но я сомневаюсь в том, что моя писанина до них дойдёт. Да и будут ли вообще эти потомки?

- Я не силён в риторике.

- Знаю, знаю, ты силён в действиях. Ты можешь с первого взгляда определить правых и виноватых, можешь решить все проблемы с помощью метательной силы пороха, - в голосе Отшельника послышалась издёвка.

- Послушай! - вскипятился Стрелок.

- Слушаю!

В хижине повисла напряжённая атмосфера. Клара, спавшая на подстилке у двери, встрепенулась и тревожно навострила уши. Но Алёна продолжала неподвижно сидеть прикрыв глаза. Девушка казалась спящей.

- А почему ты никогда не вмешиваешься? Почему, когда на твоих глазах толпа отморозков забивает камнями беременную женщину, ты проходишь мимо? А? Почему?

- Понимаешь, Стрелок, любая медаль имеет как минимум две стороны, а некоторые хитрые - и того больше. К тому же, своё я давно отвоевал.

- Ты воевал на той войне?

- Да, и она была не первой для меня. Мне было сорок четыре, когда упали бомбы. До пенсии год оставался, - Отшельник взглянул на слегка удивлённого Стрелка и продолжил. - Да, я был профессиональным военным, и причём не простым. Спецназ фронтовой разведки. Тогда южный фронт совсем недалеко отсюда проходил, и после светопреставления я решил здесь и остаться.

- Интересно...

- На том шоссе нашёл машину гружёную бумагой, и понял, что это моя судьба. Теперь сижу и пишу. На бумаге для лазерной печати я пишу гусиным пером и самодельными чернилами. Представляешь? Тебе это не кажется абсурдным?

- В абсурдном мире?

- Да, ты прав, всё здесь теперь вверх тормашками... Кстати, как личинки?

- Ничего, только соли маловато.

- Ну извини, Мёртвого Моря под рукой не оказалось.

- А ты, Отшельник, какое отношение имеешь к лесному народу? Я видел твою дочь в их лагере.

- Милые ребята, хотя и считают себя невесть кем. Раньше любой психолог на них карьеру мог бы сделать...

- Так всё-таки?

- Я им выжить помог, - Отшельник стал отвечать неохотно. - Обучил некоторым вещам, заставил подобрать сопли и жить дальше... - он замолчал, но Стрелок знал, что это ещё не всё. И Отшельник продолжил. - Тогда-то я и познакомился с её матерью...

- Папа, не надо, - подала вдруг голос Алёна.

- Надо, дочка. Если ждёшь искренности, будь искренен сам... Так вот, втюрилась в меня по уши Юля. Я был вдвое её старше. Пытался образумить, отговорить, но она не отступала, и я, в конце концов, капитулировал. А потом она умерла при родах...

Эмоций на лицах отца и дочери не было никаких - два каменных изваяния. Стрелок понял, что эта история уже много раз пережита, что вся боль давно выгорела, осталась только память о ней. Та же память, что не давала покоя и Стрелку.

- Извини.

- Некоторые считают, что извиниться - значит показать свою слабость. Я рад, что ты не из таких, - Отшельник помолчал, а затем добавил. - Расскажи теперь о себе, Стрелок. Как твоё настоящее имя?

Стрелок криво ухмыльнулся и покачал головой.

- У меня есть правило: я никому о себе не рассказываю.

- Но ведь не бывает правил без исключений.

- Бывают.

- Не бойся, Стрелок, - снова заговорила Алёна, - от того, что ты раскроешься, сила тебя не покинет, и удача останется с тобой. Ты дойдёшь до своей цели и отомстишь лжецу. Только помни: обманом победить невозможно, обман лишь отложит честную битву.

Стрелок смотрел на неё круглыми глазами и первое время не смог сказать ни слова. Он никогда не верил ни в телепатию, ни в астрологию с хиромантией, и очень хотел не верить в судьбу.

- Не смотри на меня так, - попросила она, по-прежнему не поднимая век с невидящих глаз.

- Ты что, знаешь моё будущее?

- О нет, - Алёна улыбнулась и стала похожа на обычную девушку, которой приснился приятный сон, - никто не знает твоего будущего, кроме тебя самого. Твоё будущее в твоей походке, в твоём запахе, в звуке голоса, в дыхании, в биении сердца. Ты просто не хочешь этого замечать.

- Но я не верю в судьбу.

- Верить, или не верить это твоё личное дело. Знай только, что этой ночью к тебе придёт вещий сон, - Алёна встала, повернулась к Отшельнику. - Я пойду, отец.

- Иди, дочка, иди.

И она вышла из дома, прихватив с собой собаку.

Молчание стояло минуты две. Стрелок не мог решить, как понимать всё то, что он сейчас услышал, а Отшельник просто не мешал ему думать. Наконец Стрелок решил отложить размышления до прихода обещанного вещего сна и заговорил первым:

- Не хочу злоупотреблять гостеприимством, но может у тебя будет что-нибудь выпить?

- Нет, я предпочитаю иные способы релаксации.

Отшельник поднялся из-за стола, встал на лавку и принялся искать что-то на печи. Погремев немного разными железяками, извлёк, наконец, оттуда самодельный кальян. Собран тот был из литровой стеклянной банки, крышки, медной трубки и трубки от капельницы. Более-менее прилично во всём этом агрегате выглядел только резной деревянный загубник.

Стрелок сопротивлялся, но Отшельник был непреклонен, и уже спустя четверть часа они чинно беседовали, по очереди затягиваясь горьким белым дымом.

- Что это за трава? - спрашивал Стрелок.

- А-а, - отвечал Отшельник, хитро прищурившись, - здесь четыре разных вида в особой пропорции, и все прямо здесь в лесу растут. Мой рецепт.

День клонился к вечеру, а они всё сидели не спеша передавая загубник из рук в руки. В помещении стоял туман. Стрелок расслабился и сболтнул лишнего, о том, что хочет поквитаться с Генералом.

- Уж не с Ливановым ли?

- С ним самым... Постой, а ты откуда знаешь?!

- Имел честь личного знакомства, - витиевато ответствовал Отшельник.

- Чего? - не понял, ставший туго соображать Стрелок.

- Пересёкся однажды. Тогда мы миром разошлись...

И тут Стрелка как обухом ударило. Он вдруг понял, где видел лицо Отшельника раньше. И эта догадка его так поразила, что он в очередной раз лишился дара речи.

- Ты чего, Стрелок?

- "Четвёртый"...

- Что?

- Клон...

- Клон? Ну да, клон. Ливанов тогда сказал, что у меня отличная физическая форма, а ему нужен новый генетический материал. А мне-то какая разница?..

Да, если Отшельника омолодить лет на пятьдесят, то получился бы вылитый "четвёртый", один из тех клонов армии Генерала. Таких как он Стрелок убил восемнадцать штук.

И Стрелок понял, что после разговора в этой хижине его долго ничего не сможет удивить.

- На, Стрелок, затянись, а то ты что-то плохо выглядишь.

И Стрелок затянулся. Слишком глубоко. Закашлялся. "Поплыл"...

Он лежал на лавке и глядел широко раскрытыми глазами в потолок.

Крыша ветхой избушки раскрывалась словно бутон, выгибалась огромными лепестками, ветви сосен расступались, пропуская в чёрное ночное небо. Стрелок падал в него, он падал в небо. Он не чувствовал своего тела, он не чувствовал страха, он даже не мог думать, он просто наблюдал.

Он упал, услышал всплеск, звёзды закачались на волнах. Он медленно плыл по небу на спине, чувствуя себя обломком кораблекрушения, никому не нужным, бесполезным обломком. Бесконечно одиноким.

Мимо проплывала фигура матери. Она была очень большой, такой, какими запоминают родителей маленькие дети. Она казалась живой, только от неё веяло могильным холодом. Рядом с нею плыл отец - ещё больший силуэт, напоминающий манекен из-за нечётких, смазанных черт лица. В нём была жизнь, но вместе с безликостью она превращала его в зомби.

На секунду Стрелок почувствовал себя восьмилетним мальчиком Вовой, первоклассником, приносящим домой одни пятёрки и всегда выполняющим домашние задания.

Совсем близко вынырнула голова Алёны, той слепой дочери Отшельника. Но вместо век у неё были губы, два дополнительных рта на месте бесполезных глаз. Сперва они улыбнулись, три улыбки на одном лице, а потом произнесли тремя одинаковыми голосами: "Обманом победить невозможно". И голова девушки снова ушла под поверхность неба.

Стрелок плыл над прежней Землёй, такой какой она была до войны, с огромными городами, бескрайними полями, миллиардами крошечных людей с их крошечными заботами. В своих руках он обнаружил семена, тяжёлые чёрные семена со скрытым огнём внутри. Он начал рассевать их над Землёй, над всей Землёй. И из них мгновенно прорастали плазменные цветы на пепельных стеблях.

Он стоял перед зеркалом, он видел перед собой отражение. Отражение подняло пистолет, направило ему прямо в лоб и спустило курок.

Он играл с Генералом в карты, а в закладе была жизнь. Но не его.

Он снова был в убежище, в спортзале. Он дрался с Андреем и проигрывал. Он чувствовал вкус своей крови.

Стрелок опять плыл по небу, медленно, не спеша. А на востоке разгоралась заря...

Наутро голова раскалывалась так, будто всю ночь ею сваи заколачивали. Но Отшельник оказался сведущ в подобных делах, и уже к полудню, напоенный какими-то отварами и омытый ключевой водой, Стрелок пришёл в норму. Позавтракав и поблагодарив хозяина, Стрелок двинулся в путь.

По правде говоря, Отшельник специально устроил так, чтобы накануне Стрелок малость "перебрал". Он знал, как благотворно влияет смесь его собственного рецепта на скрытных и неразговорчивых. И Стрелок, конечно, совершенно не помнил, как рассказал Отшельнику добрую половину своей биографии. Но сам летописец занимался развязыванием языков вовсе не из праздного любопытства - он свято верил, что потомки должны знать своих героев.

Как только Стрелок услышал гулкие удары металла о металл, то резко прибавил скорости. И вскоре перед ним открылась следующая картина: трое "тёмных" пытались вскрыть его БТР, орудуя его же инструментом, снятым с брони.

- Сейчас я кому-то задницу надеру... - пробормотал Стрелок, поднимая "ураган" к плечу. Но потом, вспомнив, что в последнее время стал мало внимания уделять своей физической форме, бережно опустил винтовку на мягкий ковёр хвои.

Стрелок похрустел шеей, помянул свой остеохондроз нехорошими словами и пружинящей походкой направился к броневику. Уровень адреналина в крови рос, и когда он достиг нужной величины, Стрелок свистнул.

"Тёмные" обернулись мгновенно, они ждали его. Один чернокожий перестал колотить ломом по люку командира и сказал что-то остальным, действительно на непонятном языке, вероятно каком-то африканском наречии.

Они окружили Стрелка. Один был с ломом, другой с лопатой, а третий с топором. Стрелок стоял против них с голыми руками. Они улыбались, потому что чувствовали своё преимущество, он тоже улыбался, по той же причине.

Начал тот, что стоял напротив Стрелка. Он неуклюже махнул ломом, слишком медленно, чтобы иметь хоть один шанс попасть. Стрелок прыгнул в сторону и ударил ногой в грудь стоящего слева. Тот начал было замахиваться лопатой, но не успел и отлетел в сторону метра на два. Обладатель лома уже начинал второй свой удар, но Стрелок оказался на земле и провёл подсечку. "Тёмный" не удержав равновесие и своё тяжеленное оружие, рухнул в бурую хвою. Подоспел третий, занося над головой топор, однако и здесь Стрелок оказался быстрее. Он скользнул вплотную к нападавшему, перехватил его руки и бросил прямо на встающего хозяина лома. Топор остался у Стрелка, и он воткнул его в ствол ближайшей сосны. Уже поднялся и приближался к нему "тёмный" с лопатой...

Стрелок провёл ещё два раунда, неизменно заканчивающиеся совместным пребыванием на земле всех троих его противников, а потом он решил, что уже хватит, достал из кобуры пистолет и подарил каждому "тёмному" по пуле.

Не то чтобы Стрелок хотел вернуться в Белов, просто дорога проходила через этот город, а, путешествуя на колёсах, приходилось с такими вещами считаться. Впрочем, теперь он сожалел о своём решении, потому что со стороны Белова поднимались несколько чёрных хвостов дыма. И роясь в рюкзаке в поисках бинокля, Стрелок с досадой думал, что видимо, придётся ещё немного отсрочить свидание с Генералом.

Нет, это были не пожары, а кое-что гораздо худшее - погребальные костры. И означать они могли только одно - мор.

Вся городская окраина превратилась в крематорий. Десятки костров, десятки трупов на земле, сложенные в ряд, чёрный дым. Но никто не распоряжался здесь, никто не подбрасывал дров в угасающий огонь, как будто город вымер полностью. Только Стрелку не верилось, что такой крупный город как Белов мог опустеть за неполные две недели. Что-то здесь было не так.

Стрелок даже негромко выругался, когда увидел причину странности. Хотя он был не прочь обеспечить своего скорострельного друга работёнкой на ближайшую ночь.

Бородатые люди в тюрбанах, отложив в сторону автоматы, опускались на колени и кланялись в сторону восхода, вознося молитвы Аллаху. Шёл час вечернего намаза.

Стрелка не интересовало, осколок это некогда грозной армии Исламского Союза, или обыкновенная банда, каких он повидал за свою жизнь не один десяток. Ему было плевать. Они убивали людей, которые им не причиняли вреда, а Стрелок такого не любил, он считал это неправильным и исправлял несправедливость. Как умел.

Он спрятал броневик в лесу и дождался темноты. Со стороны города время от времени доносилась стрельба, пару раз - разрывы гранат. Кто-то ещё сопротивлялся. Он загрузил рюкзак боеприпасами, надел противогаз, потому что не знал, какая болезнь поселилась в Белове, прикрепил к стёклам маски прибор ночного видения, перевёл "ураган" в бесшумный режим и пошёл в город.

Красный огонёк сигареты тускнел, обрастая пеплом. Вот он поднялся, на секунду загорелся с новой силой, осветив лицо. Спуск. Огонёк разлетелся искрами, упал на землю, прокатился, слово выброшенная из костра головешка.

Стрелок опустил на стёкла светоумножители. Человек сидел, привалившись спиной к стене дома и откинув голову назад. А во рту не хватало пары зубов, и струйки крови терялись где-то в густой бороде. Сейчас он красиво сработал, без всех этих тепловых прицелов и расчётов траектории. Простой оптикой.

Всё-таки "ураган" был идеальной винтовкой. Для бесшумной стрельбы небольшая порция метательного состава впрыскивалась перед поршнем и воспламенялась электрической искрой как в двигателях внутреннего сгорания. Газы толкали поршень, поршень толкал пулю. Затем поршень стопорился в стволе, запирая газы, а пуля шла к цели с дозвуковой скоростью, не производя при этом практически никаких звуков. Запертые газы использовались для работы автоматики, а затем стравливались через специальный клапан, и поршень возвращался на место. Перед ним становилась новая пуля.

К тому же конструктора позаботились и об универсальности системы. В качестве метательного состава подходил обыкновенный керосин, а пули применялись от старого доброго 5.45-мм патрона образца 1974 года.

Стрелок прокрался к дому, оттащил тело в ближайшие кусты и вошёл внутрь.

Двое копались в вещах при свете керосиновой лампы. Из грубого дощатого шкафа вывалили всю одежду, с полок сбросили на пол книги и разную мелочь. Автоматы валялись на широкой двуспальной кровати рядом с трупом женщины. Её сперва изнасиловали, а потом перерезали горло. Стрелок не назвал бы эту женщину ни молодой, ни красивой, но ребята не побрезговали. Самих ребят он мог отличить одного от другого только по одежде и длине бороды.

Первую секунду они выглядели словно дети пойманные за воровством. Затем удивление сменилось страхом, страх перешёл в решимость, и один из них едва не бросился за оружием. Но холодный взгляд ствола убедил его в бесполезности сопротивления. Они подняли руки, и Стрелок нажал на курок.

Во время джихада пленных не берут.

Стрелок поднялся на второй этаж и обнаружил там ещё один труп, вероятно хозяина дома. Он умер от болезни, причём совсем недавно. Стрелок склонился над телом, приподнял веки. Белки глаз были сплошь покрыты пятнами кровоизлияний. Стрелок надавил ему на грудь, булькающий хрип вырвался из мёртвого горла. Все признаки указывали на "чёрный грипп".

"Чёрный грипп" породила война, радиация помогла появиться на свет новому штамму гриппа типа А с вирулентностью не хуже чем у сибирской язвы или чумы. Он по-прежнему распространялся воздушно-капельным путём, он по-прежнему плодился на слизистой дыхательных путей. Но он убивал. На четвёртый-пятый день болезни просвет бронхов сужался, и был шанс умереть от асфиксии. На шестой-седьмой день резко подскакивало кровяное давление, гипертоники и люди со слабым сердцем такого не переносили. А если и это не помогало, в дело вступала гипертермия. Уже на третий день болезни начинала повышаться температура, и к седьмому дню она достигала 42-43 градусов. А кроме того: острая пневмония, сердечная недостаточность, катастрофическое снижение иммунитета и вторичные инфекции. "Чёрный грипп" предлагал много смертей, на любой вкус.

Стрелок снял противогаз и упаковал его в сумку. От "чёрного гриппа" он прививался полгода назад, так что мог быть спокоен ещё пару лет. Он подошёл к окну по скрипящему полу, распахнул створки и выглянул наружу.

Город был при смерти. Лишь в двух окрестных домах теплились огоньки, но хищные тени в освещённых окнах не принадлежали их прежним жильцам. По улице брела одинокая фигура, взвалив на спину огромный тюк с награбленным. Вдалеке по-прежнему слышались выстрелы. Каркали вороны.

Стрелок спустился вниз и пошёл на звуки стрельбы. По дороге он убил ещё троих бандитов, тихо, незаметно. Спрятал трупы. Он мог бы вырезать их всех так же скрытно, не подставляясь под пули и почти ничем не рискуя. Но это отняло бы слишком много времени, и он мог бы не успеть помочь тем, кто всё ещё сопротивлялся.

Строение было похоже на дот. Один этаж, кирпичные стены метровой толщины, узкие окна, напоминающие бойницы. В таком можно обороняться очень долго. И они оборонялись. Судя по всему людей внутри было немного, но оружия и боеприпасов им хватало. Били очередями по любой движущейся цели, и воинам Аллаха приходилось сидеть по укрытиям.

Попасть внутрь и помочь осаждённым дельным советом Стрелок не мог, они бы приняли его за врага и открыли огонь. Поэтому ему ничего не оставалось, как приняться за зачистку.

Это было даже не интересно. Стрелок тихо заходил в очередной дом, а спустя пару минут так же тихо покидал его, истратив пять-шесть пуль. Один раз, правда, он нарвался на сопротивление, но оно быстро окончилось, едва он пусти в ход подствольный гранатомёт. Вот это его и выдало.

Поднялся переполох, возбуждённые крики, топот и лязг затворов, по пустым улицам заметались тени. Дом взяли в кольцо мгновенно, так что он не успел улизнуть. Стрелок высунулся в окно и смёл двоих очередью из своего "урагана". Тут же начался обстрел. Пули выносили ещё целые стёкла, кромсали оконные рамы, скалывали бетон со стен и потолка. А потом полетели гранаты. Похоже, те парни не думали, что их товарищи здесь могли остаться в живых, или им было просто наплевать. Одну гранату ему удалось выбросить обратно, и, судя по истошным воплям снаружи, она кого-то задела, другую он отшвырнул ногой на первый этаж, а от двух оставшихся пришлось держать удар.

Стрелок лежал на полу, весь присыпанный бетонной крошкой и крупной щепой от разломанной взрывами мебели. Три закалённых стальных шарика впечатались в кевлар его каски, шесть засели в бронежилете, один продырявил левую ладонь, а ещё один угодил по недавней ране от "эльфийской" стрелы. По черепу, казалось, ударили молотком, и шум внутри головы заглушал боль, хотя легче от этого не становилось. Его слегка контузило и равновесие он мог удержать с трудом, а слышать не мог совсем. Повезло ещё, что барабанные перепонки не лопнули.

Он лежал раскрыв рот, ожидая очередного взрыва, но взрывы закончились. Он знал, что сейчас в дом входят вооружённые люди, которым нужна его жизнь. Они осторожничают, прикрывают друг друга, не спешат. Стрелок их не слышал, но знал, что они должны сейчас входить. Он знал, что если только высунется в окно, то пули и гранаты полетят снова. Но он не мог добраться до окна, он и стоять-то мог только на четвереньках. А жить хотелось. Стрелок много раз убеждался, что жизнь приобретает настоящую ценность тогда, когда её пытаются отнять, но думал он сейчас о другом. Все его мысли, с трудом уживавшиеся с воем сирены внутри головы, сконцентрировались на аптечке, маленькой пластмассовой коробочке, справа на поясе над кобурой.

Ему был нужен шприц-тюбик "херувима", коктейля из наркотиков способного превратить трусливого новобранца в настоящего героя. Часа на два. Он повышал реакцию, притуплял боль, подавлял страх до приемлемого минимума. Но он ударял сразу по всем желёзам, почкам и центральной нервной системе в придачу, так что пять-шесть доз за неделю делали из человека ходячий труп, которому осталось жить в лучшем случае полгода.

Пальцы измазанные кровью скользили по корпусу аптечки, дрожали ощупывая содержимое. Шприц-тюбика внутри было два: один с обезболивающим, а другой с "херувимом". Стрелок никак не мог вспомнить какой из них какой, а разглядеть в темноте не получалось. Несколько мучительных секунд он стоял перед выбором: правый или левый? От этого выбора зависела его жизнь. Всё равно, что играть в "русскую рулетку" с наполовину заполненным барабаном. Он выбрал правый шприц-тюбик, решительно воткнул его себе в вену и выдавил дозу в кровь. А затем снова взял в руки винтовку, по-прежнему лёжа на спине.

Сначала перестало троиться в глазах, и рука обрела былую твёрдость, потом время начало густеть, как густеет вода в зарастающем озере, пока окончательно не превратиться в болото.

Медленно, словно только очнувшиеся от спячки медведи, они поднимались по лестнице. Стрелок видел их смуглые лица, призрачный блеск безлунной ночи в глазах, следил, как ходят из стороны в сторону стволы автоматов. Их было трое. Они подошли к нему вплотную, один направил ствол на него, и тогда Стрелок дал очередь. Они стояли так близко, что Стрелка забрызгало кровью.

Стрелок прокатился по полу, вскочил на ноги, упал, снова поднялся, держась за стену. Ему казалось, что весь мир раскачивается как маятник специально для того, чтобы не дать ему устоять на ногах. Тошнота подкатилась к горлу, в глазах потемнело. Но спустя секунду всё прошло, разом. В голове немного прояснилось, и шум сделался чуть тише. Единственная мысль засела в мозгу словно заноза, вокруг неё сейчас вертелся весь мир: "Бороться и победить!". Сдаваться Стрелок не умел.

Два лестничных пролёта - два прыжка. Медлительные силуэты, словно в воду опущенные. Их время течёт гораздо медленнее времени Стрелка, но заканчивается куда быстрее. Вспышки выстрелов, росчерки трассеров, разрывы гранат.

Стрелок присел на колено и отстреливал бандитов короткими очередями по три выстрела. Из-за угла высунулась голова, медленно-медленно, автомат поднимался к плечу. Стрелок поймал лицо в перекрестье и нажал на спуск. Одной целью стало меньше. Другой собирался бросить гранату, получил пулю и унёс с собой к Аллаху ещё двоих соратников.

Два попадания в спину толкнули Стрелка вперёд, бросили на землю. Он перевернулся через голову, ответил очередью. Его обстреливали с обеих сторон, и могло показаться, что в этом нет ничего хорошего. Но Стрелок был другого мнения. Он снял с пояса дымовую гранату, выдернул чеку, уронил гранату недалеко от себя. Из цилиндрического корпуса повалил густой серый дым, быстро укрывая собой Стрелка. Он послал ещё несколько очередей в обе стороны, опустошая магазин, упал на землю и пополз к ближайшему зданию под мутным потоком дыма.

Он натравил их друг на друга.

Сквозь серую завесу воины Аллаха не могли разглядеть ничего кроме пороховых вспышек и своих трассеров. Они были уверены, что по другую сторону находятся враги, и что их пули разят неверных. А Стрелок наблюдал за всем этим через окно и улыбался - его затея удалась.

Дым уже давно рассеялся, когда бой утих. Четверо победителей не спеша, будто всё ещё опасаясь сопротивления, подошли к позиции противников. Они долго стояли там, разглядывая трупы своих друзей, и никак не могли понять, почему это произошло. Кто-то по коварству не уступающий самому Шайтану обманул их, заставил стрелять в тех, с кем они не один год вместе проливали кровь. И свою и чужую.

На их лица было жалко смотреть даже Стрелку. И он оборвал их мрачные мысли своими вескими аргументами со смещённым центром тяжести.

Стрелок ещё несколько минут наблюдал за притихшим городом. Шум в его голове постепенно смолкал, и он различил как скребутся где-то за стеной мыши, как стрекочет сверчок. Из обрамления разломанной оконной рамы на него глядело звёздное небо. Чистое, с крупными яркими звёздами. Стрелку захотелось остаться здесь, у окна, слушать сверчков и наблюдать как звёзды проделывают свой путь в ночном небе. Всё внезапно показалось ему ничтожным, лишённым смысла. Все его похождения, борьба и боль. Зачем он это делает? Не лучше ли было принять предложение Бара и остаться в "Тайге"?

Он стоял у окна и не хотел делать ни единого движения. Ему казалось абсолютно ненужным куда-то идти и что-то делать. Весь мир был сейчас далёк от него словно отражение в воде колодца. Меланхолия и апатия - верный признак того, что действие "херувима" подошло к концу.

Стрелок имел большой опыт в борьбе с собой. Он смахнул усталость со лба вместе с испариной, опустил на глаза прибор ночного видения и вышел из дома.

Он шёл к тому зданию-доту где укрылись последние защитники города. Ствол винтовки лежал на сгибе левой руки, как будто Стрелок собирался ползать с нею по-пластунски. Он был готов к любому развитию событий, даже к тому, что сейчас по нему начнут стрелять те, кого он спас.

Через светоумножители казалось, что глаза в окне светились, словно у кошки. Кроме глаз можно было различить только ствол пулемёта, судя по характерной стальной планке над стволом и сошкам у самого дульного среза - "печенег".

Глаза моргнули, затем один погас, а другой сделался угловатым и совсем не человеческим, ведь смотрел он сквозь мушку и целик. Стрелок не захотел искушать судьбу и заорал во всё горло:

- Стрелок идёт! Слышите?! Стрелок идёт! Только вздумайте мне стрелять - уши оборву, отшлёпаю и в угол поставлю! Слышите?!

Светящийся зрачок сгладил углы, приподнялся, и рядом загорелся другой. Потом глаза исчезли и появились снова уже рядом с другой парой.

- Что ж вы не встречаете своего спасителя? Я не вижу почему-то дороги устланной лепестками роз и прекрасных женщин желающих возлежать с героем, - всё, чего он сейчас хотел, это перевязать раны, поесть чего-нибудь горячего и завалиться спать мёртвым сном до полудня.

Одна пара глаз немного сузилась, как будто человек улыбался.

- Ты один? - спросил уставший и сильно постаревший голос Белова.

- А у тебя что, в глазах двоится?

Глаза прищурились сильнее, а потом растворились в темноте.

Тяжёлая дверь открылась, и наружу стали выходить люди. Двое крепких ребят явно из местной армии, затем начальник этой самой армии, Белов, Рамштейн, доктор, и ещё двое, которых он не знал.

И тут Стрелок всё понял.

В городе имелись неплохие лекарства, хотя бы из той аптечки, что продал он сам, но их было слишком мало, хватило бы человек на десять-пятнадцать, не больше. Тогда эта кучка людей, главных людей в городе, верхушка, отреклась от своих подданных, заперлась здесь и просто спасала собственные задницы. Им было плевать на всех остальных, они сидели здесь, пока другие - их вчерашние друзья - умирали снаружи.

Стрелок вспомнил слова Отшельника, про то, что каждая медаль имеет две стороны, и ему внезапно захотелось быть отсюда как можно дальше, не видеть никогда этих лиц, не слышать голосов.

А они улыбались, эти эгоистичные скоты улыбались. Все до единого. Они были благодарны Стрелку за спасение своих никчёмных жизней. И ему стало от этого противно.

В глазах заплясали искры, голова закружилась и желудок вмиг оказался у самого горла. Стрелок согнулся, пару секунд простоял на дрожащих ногах и полетел на землю вслед собственной рвоте. И потерял сознание.

- Сотрясение мозга, нервное перенапряжение и ещё, возможно, последствия наркотиков, - сообщил доктор. - Но в целом ничего серьёзного. Дня три постельного режима - и всё будет в норме.

- Не дождётесь, - буркнул Стрелок и сел на постели.

Голова по-прежнему кружилась, а в желудке штормило, но уже вполне сносно. Зато ломило все кости, и дрожали руки. Живот был пуст как барабан, однако аппетит отсутствовал напрочь.

Солнце заливало всю комнату, отражалось в рассыпанном на подоконнике стекле и раскрашивало потолок узкими полосками спектра. Короткие тени и душная жара говорили о том, что день в самом разгаре. Самая середина дня самой середины лета.

- Послушайте, молодой человек, вам нужно полежать хотя бы до вечера, если не хотите осложнений на свою голову.

- У меня и так осложнений хватает, одним больше, одним меньше... - Стрелок осмотрел повязки на плече и ладони. Остался доволен.

- Смотрите мне, вот потеряете сознание посреди пустыни, и ящерицы сожрут живьём.

- В той пустыне, куда я иду, ящерицы не водятся.

Доктор махнул рукой и поднялся со стула.

- Ну как знаете. Заставить я вас всё равно не могу.

В комнату вошёл Белов. Он и вправду сильно изменился, осунулся, ссутулился, серебряная седина потускнела и посерела будто присыпанная золой. Что ж, самое время посыпать голову пеплом.

- Я ухожу, - заявил доктор. - Всё равно он меня слушать не хочет, - и удалился, прикрыв дверь.

Белов подошёл ближе, тяжело опустился на стул, откинулся на спинку.

- Ну здравствуй, Стрелок. Хреново ты выглядишь.

- Ты не лучше.

В самом деле, президент Возрождённой России казался сейчас старше Отшельника.

- Знаешь, - Белов задумался, подыскивая слова, - мы все очень благодарны тебе за то, что ты сделал. Я не знаю, как тебе удалось справиться с ними в одиночку, просто представления не имею... Ты можешь рассчитывать на любую нашу помощь. Хотя сейчас наши возможности более чем скромные, после того, что произошло, - он потёр переносицу и опустил глаза. - И прости меня, пожалуйста, за тот случай. Я поддался соблазну, не устоял. Всё казалось так просто...

Стрелок размышлял: разбить ему лицо сейчас или чуть позже. Только ведь такой утрётся да ещё и спасибо скажет. На них воздействовать физически не нужно, у них для этого есть совесть.

- Я-то ладно, переживу, а как те, твои подданные, которые умирали на твоих глазах?

Президент вздохнул и прикрыл глаза.

- Не было выбора, Стрелок, не было выбора. Я не мог спасти всех, я не всесильный, - Белов вздохнул ещё раз. - Пришлось выбирать... А что бы ты на моём месте сделал?

- Не знаю. Я никогда не был на твоём месте и, надеюсь, никогда не буду.

Стрелок много размышлял над проблемой подобного выбора, когда из хороших, нужных людей необходимо отобрать тех, кто будет жить. Как это сделать, как остаться объективным? Куда деть личные симпатии, родственные чувства, зависть и жалость? Как можно их судить? Они ведь не бандиты, не злодеи, они добрые законопослушные граждане, всё преступление которых состоит только в том, что их слишком много.

Однажды Стрелка уже посчитали избранным, решили, что он достоин жить. Но он помнил крики людей из-за стальных ворот убежища, крики людей оставшихся по ту сторону.

- Тогда прошу, не нужно об этом, а то и без того тошно, - Белов провёл ладонью по лицу, стирая с него эмоции.

- Ладно, скажи лучше, как этот отряд так удачно напал, во время мора, да ещё оказался к "чёрному гриппу" поголовно невосприимчив?

- Да, это история... - президент серо улыбнулся. - Спустя два дня после твоего ухода забрёл в город дервиш, весь в лохмотьях, грязный как собака. Сказал, что хадж совершает, то есть паломничество...

- Куда? - удивился Стрелок. - К воронке в оплавленной земле?

- Не знаю, я не видел той воронки, - он пожал плечами. - Так вот, попросил дервиш пищи и крова. У нас в городе были пару мусульманских семей, одна из них и приютила бродягу на ночь. Они умерли первыми...

- Интересно. Локальное применение бактериологического оружия. А мозги у них есть, то есть были. Видимо поняли, что грубой силой вас не возьмёшь, и пошли на хитрость.

- Скорее всего.

- Кстати, Белов, тогда, при прошлом нашем разговоре, в баллоне был не VX, а кислород, - Стрелок смотрел на Белова прищурившись, ожидая реакции.

- Знаю, у меня тоже ГП-22 есть, - президент улыбнулся, на этот раз вполне искренне. - Я ещё надеялся, что ты захочешь остаться здесь. А если бы твой обман раскрылся, ты бы наверняка обиделся и перестал со мной разговаривать из-за этой детской обиды. Я в людях разбираюсь... Да, и закрой рот, а то мухи налетят.

Стрелок закрыл. Мысли в его голове тасовались словно колода карт, мелькали какие-то бессмысленные картинки. Ему вдруг очень захотелось снова прилечь, как и советовал доктор.

Следующим утром Стрелок заглянул в тот дом, где едва не погиб, подобрать потерянный накануне рюкзак. В разбитые окна вваливался тяжелый серый дым, - погребальные костры горели снова. Старый Рамштейн подбрасывал дрова, жмурясь от жара, мужчины помоложе, в том числе и сам президент, носили трупы и складывали в ряд, а потом вскидывали на груды углей. Вдоль ряда тел бродили несколько женщин и брали у мёртвых то, что ещё может пригодиться живым. Время от времени какая-нибудь из женщин останавливалась и закрывала лицо руками. Но Стрелок не думал, что они плачут, скорее всего, это дым резал им глаза. На лицах людей были повязки. Стоял неописуемый смрад.

А в городе хозяйничали вороны. Город был отдан им на разграбление.

Дышать было трудно, дышать было противно, но Стрелок и не думал надевать противогаз. Это казалось ему чем-то кощунственным, похожим не неуважение к умершим. Он уходил из города не попрощавшись и не оглядываясь.

Стрелок помнил о том броневике, БРДМ-5, что ему пришлось бросить у кромки леса между мёртвой деревней и хижиной Харона. Он не мог его просто так оставить, это было бы непростительным расточительством. Он решил вернуться и спрятать броневик получше, чтобы в случае чего иметь в резерве транспорт с запасом хода в восемь-девять тысяч километров.

Пришлось делать изрядный крюк, но Стрелок был готов потерять полдня ради некоторых гарантий на будущее. К тому же он планировал посетить самого Харона и высказать ему все, что думает о дурацких шутках и слабоумных маразматиках вроде него. Хотя, по правде говоря, в сравнении с ложью Генерала, ложь Харона казалась детской шалостью.

К деревне Стрелок не подъезжал, ограничился лишь осмотром в бинокль. Да, деревня была мертва. Всё находилось на своих местах, всё пребывало в полном покое, даже черепа продолжали скалить выбеленные солнцем зубы. Стрелок не сомневался, что и гильза с его автографом по-прежнему валяется в пыли под теми кольями. Когда-нибудь случайный бродяга подберёт её, и к рассказам о Стрелке добавиться ещё один. А если даже её никогда и не найдут, Стрелку и без того хватало "подвигов".

БРДМ стояла там, где он её оставил, в редком леске у порога настоящего серьёзного леса. На броне появилось несколько опавших листьев и пятен засохшего птичьего помёта, а в остальном ничего не изменилось.

Не теряя времени даром, Стрелок закрепил на носу своего БТР предусмотрительно прихваченный в "Тайге" бульдозерный нож и принялся рыть землю. Он планировал соорудить нечто среднее между землянкой и гаражом, чтобы укрыть там от посторонних глаз резервный броневик. И спустя час, яма размерами два с половиной на шесть метров и глубиной от уровня земли до двух метров была готова.

Стрелок загнал в неё БРДМ-5, надёжно заглушил реактор и отключил всю аппаратуру.

И тут пришлось признать ошибку. На то, чтобы укрыть яму стволами деревьев и выложить поверху дёрном пришлось бы потратить не один день, а Стрелок наивно полагал справиться за пять-шесть часов. Свалить дерево, очистить от сучьев, дотащить до ямы и закрепить - немалая работа, если учесть, что он один и у него нет ни бензно- ни электропил. Есть только топор и обычная двуручная пила.

Двуручная.

Это обстоятельство и навело Стрелка на мысль привлечь помощника, так сказать в добровольно-принудительном порядке. Харона, например. Во время их прошлой встречи старик имел неплохую физическую форму, по крайней мере, вёслами он работал весьма прилично.

Как только Стрелок почувствовал запах жжёной плоти, как там, на окраине Белова, то понял, что опоздал. Он перешёл на бег, хотя знал, что это уже ни к чему.

Та же медленная, зарастающая камышом река, то же отражение леса в зеркале воды, тот же свайный домик и лодка на неспешных волнах, пожухлые листья. И обгоревшее тело на чёрном столбе, над умирающим огнём осиновых углей. И люди в грубых рясах из мешковины, подпоясанные кусками верёвки. И серый удушливый дым.

Стрелок стоял, переводя дыхание после бега, и нервно щёлкал переводчиком огня винтовки. Одиночные выстрелы - короткие очереди, и обратно. Щёлк, щёлк. Он не испытывал симпатии к старику, но всё же не желал ему смерти. Стрелок предпочёл бы принять от него помощь, нежели извинения. Щёлк, щёлк. А теперь не дождётся ни того, ни другого. И всё благодаря толпе сумасшедших, возомнивших себя носителями Истины. Щёлк, щёлк. Стрелок не сомневался, что ту расправу во владениях лесного народа учинили такие же фанатики наделившие себя правом судить и приводить приговор в исполнение. Щёлк, щёлк. Впрочем, и сам Стрелок частенько занимался тем же, только он не думал будто живёт в чистилище, как думали они. Щёлк, щёлк. Он знал это наверняка...

Он шёл к ним, не спеша, продолжая поигрывать переводчиком огня. У него не было сомнений в том, как всё это закончится, но Стрелок не имел привычки торопить события. Шестеро, и оружия не видно, значит опасность минимальна. Одинаковая одежда, одинаковые бритые головы, одинаковые лица. Некоторые держали в руках массивные посохи, только на стариков они совсем не походили. Вообще пожилых в этой группе не было, все примерно возраста Стрелка, и, даже, один парнишка лет семнадцати.

Вот они его и заметили, обернулись, стали разглядывать, зашептались.

- Кто ты? Назовись, - крикнул один, похоже главный, когда Стрелок подошёл ближе.

- Стрелок меня зовут. А вы кто такие будете?

- Мы монахи из монастыря Второго Пришествия. Мы несём людям свет веры, Слово Спасителя и Его милосердие. Моё имя Павел, я старший среди братьев, - монах елейно улыбнулся. Ему шла эта улыбка, на фоне догоравшего костра и обугленного трупа.

На его шее болтался шнур шпагата, а на нём - грубый деревянный крест с ладонь величиной. На ногах - самодельные сандалии с подошвой из кусков старых покрышек. А вот посох у него был особый, с набалдашником в виде трёх крупных роликовых подшипников.

- Зачем вы убили этого человека?

- Мы лишь очистили несчастную душу от груза грехов, мы открыли ей дорогу в рай.

- Но для этого пришлось пожертвовать телом, - как всегда перед боем Стрелок был спокоен и сосредоточен, голос его звучал ровно, без тени эмоций. А переводчик огня остановился в положении коротких очередей.

- Плоть - это прах, она ничто в сравнении с бессмертной душой. Жизнью земной можно пожертвовать ради жизни вечной.

- А вы у него спросили, хотел ли он этого?

Монахи медленно приближались к Стрелку. Угрозы от них не исходило, они ведь вовсе не хотели причинять Стрелку вреда, они хотели лишь помочь ему избавиться от зла в сердце. А, как известно, лучший способ искупления грехов - страдание. Вплоть до самой смерти...

Стрелок перевёл "ураган" в режим непрерывного огня.

- Его разумом завладел Дьявол, его речи были полны желчи и яда. Он не ведал, что творил. Мы помогли ему искупить вину, и Спаситель одарил его своим благословением.

- Спаситель?

- Да, Спаситель. Ответь мне, брат, веруешь ли ты в Господа нашего Иисуса Христа, Спасителя рода человеческого, пришедшего на Землю во второй раз? - Павел приподнял подбородок, и в глазах заблестел фанатизм.

- Во второй раз? - изумился Стрелок. - Так уже второе пришествие случилось, а я пропустил?

- Безжалостное пламя Армагеддона испепелило тело Земли, и сошёл на неё с небес сын Господен, чтоб вершить суд свой среди живых. Монастырь Второго Пришествия основан волей Его.

- Ага, пришло время отделить агнцев от козлищ? И вы, значит, те самые уполномоченные пастухи с длинными ножами?

- Довольно! - монах вскинул вверх руку. - Ты перешёл все границы! Твоими устами глаголет Нечистый.

- Нет, моими устами глаголет здравый смысл, без всех этих религиозных бредней. Ну не цепляет меня "опиум для народа", не цепляет и всё!

Лица братьев омрачила ненависть, священная ненависть. А глаза Павла полыхнули жаром рассерженного цербера. Стрелку показалось, что от них можно прикуривать.

- Так пусть обрушиться на тебя гнев господен!

На сей раз, гнев господен воплотился в трёх тяжёлых посохах, стремящихся проломить Стрелку череп. Нужно отдать им должное, братья неплохо управлялись со своим примитивным оружием, но Стрелок как всегда оказался быстрее. Он упал на спину, откатился назад, вскочил и дал очередь. И ещё одну.

Уцелел только парнишка. Стрелок его пощадил, поскольку имел на его счёт некоторые планы. Он стоял окружённый трупами и хлопал глазами. Он боялся так, что дрожали коленки.

- Уж не собираешься ли ты бежать, приятель?

Парень сглотнул.

- Вот и хорошо, а то нам нужно кое о чём поговорить.

- Ну почему ты не хочешь меня провести? Разве это так трудно?

- Я не предатель, я не Иуда, я не продам своего Спасителя за тридцать серебряников.

- Я предлагаю тебе жизнь и здоровье, а это больше, гораздо больше.

Стрелок вертел в руках хромированный боевой нож, вечернее солнце отражалось на лезвии. Выглядело внушительно, как и было задумано. Нет, Стрелок не собирался пытать этого беднягу, он собирался расколоть его давлением на психику.

Они находились в хижине паромщика. Стрелок сидел на краю кровати, оранжевый свет заката лился на него сквозь распахнутое окно. Его собеседник был привязан к стулу своим же поясом. Разговор не клеился.

- Нет, я не сдамся, - парнишка закусил губу. - А тебя... тебя Бог покарает, вот увидишь! Он сожжёт тебя своим взглядом!

- И когда же? - Стрелок улыбался.

- Ну... Скоро, уже скоро! Ты... ты на животе будешь перед Ним ползать, умалять о спасении.

- Каком спасении?

- Ну, спасении...

- От чего?

- От... от геенны огненной!

- Так её ведь нету!

- Есть!

- Нету!

- Есть!

- Нету!

- Почему это нету?!

- А почему это есть?!

- Э...

- Вот. Подумай над этим. А заодно реши, какая рука для тебя важнее: правая или левая?

Парнишка побледнел ещё больше, хотя казалось, что дальше уже некуда.

- Что, страшно? Ты ведь не хочешь мне помочь, - Стрелок несколько раз провёл лезвием по своей заскорузлой ладони, как это делали в старых фильмах парикмахеры с опасными бритвами. - Я начну с левого мизинца, если ты не против? Это не так уж больно по сравнения, к примеру, с иголками под ногтями или медленным извлечением кишок. Только ведь боль - это всего лишь короткий миг, его можно пережить без особых последствий. А травма, увечье останется с тобой на всю жизнь, - Стрелок плотоядно улыбнулся. - Ты будешь долго смотреть на обрубок и медленно осознавать, что уже никогда не сможешь этим пальцем поковыряться в носу.

Мальчишка потерял дар речи, похоже, ковыряние в носу он считал чем-то вроде священного ритуала.

- Дело в том, что у меня мало времени, а то я мог бы с тобой много чего интересного сотворить. Мог бы содрать с тебя кожу, мог бы на кол посадить, аккуратно, чтоб ты еще пару часов помучился. А мог бы просто пятки поджарить, как вы Харону поджарили.

- К-к-какому Харону?

- Ну тому, паромщику, что вы сожгли. Он наверно другим именем назвался, любил он это дело.

Малый выглядел как-то совсем не так. Либо он слишком туго сейчас соображал, либо Стрелок нёс какую-то чушь.

- Какого хрена!!! - раздался крик снаружи. Причём голос показался Стрелку знакомым.

- Что за херня!!! - снова сотрясся воздух.

Стрелок медленно-медленно повернул голову к окну.

Со стороны леса шёл Харон и оглашал окрестности благим матом. Стрелок перевёл глаза на всё ещё дымившие угли под столбом, потом снова взглянул на Харона. И ещё раз. И ещё. Щёлк, щёлк.

- Ты ещё здесь, Стрелок?! Выходи, психопат чёртов!

Паромщик подошёл к дому, посмотрел через окно на Стрелка. Глаза Харона метали громы и молнии, а на лбу выступили крупные капли пота.

- Чего уставился, придурок?! Ты что тут натворил?!

- Я думал они тебя...

- Индюк тоже думал! Боже мой, ну за что мне это?! - Харон схватился за голову. - Приходит какой-то псих ненормальный и убивает хороших людей просто потому, что ему что-то показалось.

- Хороших людей?! - не выдержал Стрелок. - Да они сами на меня напали! Этот, Павел, пригрозил гневом господним и своей дубиной чуть мне голову не проломил.

- Небось, сам же их и спровоцировал. Помягче нужно с людьми, помягче. Нет, что делается, что делается! - причитал, Харон направляясь к двери.

Паромщик вошёл, увидел парнишку привязанного к стулу и принялся его освобождать.

- С тобой всё в порядке? Этот маньяк ничего тебе не сделал?

- Он хотел мне палец отрезать.

Харон покосился на Стрелка.

- И ничего такого я не собирался делать, просто припугнуть хотел, - тут он сообразил, что оправдывается, и разозлился. - В конце концов, чего ты на меня наезжаешь?!

- Я наезжаю?! - взвинтился Харон. - Я наезжаю?! О боги, живые и мёртвые, добрые и злые, забытые и ещё не придуманные! Я на него наезжаю, подумать только! Обидел бедного-несчастного только за то, что он порешил пятерых моих друзей!

- Ну у тебя и друзья, вон, человека живьём сожгли.

- Как раз поэтому и друзья. Тот добрый молодец хотел кровь мне пустить, а они меня спасли. Понимаешь? И тут ты со своей большой пушкой. И чего ты вообще сюда припёрся?

- Хотел попросить тебя об одолжении.

- А вот это видел?! - жирный кукиш свернулся под носом Стрелка.

- Ну, извини, Харон, так получилось, я не хотел...

- Мне твои извинения нужны как собаке пятая нога, а им и подавно.

- Слушай, давай я тебе помогу тела закопать.

- Хватит с меня твоей помощи. Шёл бы лучше отсюда, помошничек.

- Но я...

- Вон!

Стрелок уходил от Харона как оплёванный. Он оплошал. Он был жив здоров, он не получил ни единой царапины или синяка, он сделал всё чисто и аккуратно. Только, он ошибся. Те фанатики оказались не такими уж и фанатичными. И Харон был прав, Стрелок мог бы не лезть на рожон, а сказать монахам то, что они хотели услышать. Но всё выглядело так логично, так правдоподобно, что у Стрелка не возникло сомнений. Он даже не посчитал нужным расспрашивать братьев о личности приговорённого. И Харону как назло приспичило пойти слоняться по лесу, дабы не расшатывать старческие нервы сценой казни.

А паромщик так насел на Стрелка со своими, в общем-то, справедливыми обвинениями, что тому хотелось помочь старику замолчать. Но всё-таки Стрелок сдержался, на этот раз правда была не на его стороне.

Стрелок брёл по едва различимой в вечерней мгле тропинке. Он не был большим любителем ночных прогулок по лесу, но Харон не позволил ему остаться. И теперь Стрелок чуть плёлся, пытаясь разглядеть хоть что-то под ногами, готовый в любой момент споткнуться о какой-нибудь корень, валун или поросшую мхом противотанковую мину. И, конечно же, споткнулся. Упал на руки, а невесть откуда взявшийся сук глубоко разодрал кожу на виске. На сантиметр левее - и остался бы без глаза.

Всё-таки Бара оказался тогда прав, Стрелку везло, чертовски везло. На неприятности. Даже когда неприятностей не было и в помине, для Стрелка они всегда находились, будто специально припасённые постоянному клиенту. И он увязал в них с головой, барахтался, иногда тонул; и, получив, в конце концов, пару болезненных затрещин, благополучно выбирался. Всегда выбирался.

Заклеивая рану бактерицидным пластырем, Стрелок сквозь зубы бранил себя за оставленные в броневике фонарик и прибор ночного видения. Он ведь планировал вернуться до темноты.

Когда мероприятия первой медицинской помощи подошли к концу, Стрелок решил, что, пожалуй, от этой царапины останется шрам, и будет тот шрам сильно напоминать след от прошедшей по касательной пули. Последняя мысль Стрелка развеселила, он сообразил откуда берутся те "украшения мужчины" о которых потом говорят, небрежно махнув рукой: "Ай... Бандитская пуля".

До своих броневиков Стрелок добрался почти на ощупь, подсвечивая себе путь лазерным целеуказателем пистолета. На борте БТРа красовалась надпись белой глиной, отлично различимая в темноте: "Здесь был я". Стрелок не сомневался, что этот "я" никто иной, как Харон. Видимо старик забрёл сюда, когда Стрелок уже был на его переправе. А если бы они не разминулись, многое могло бы быть по-другому.

Стрелок забрался внутрь, устроился на месте водителя. В десантном отделении он мог бы улечься и поудобнее, но спать с ядерной бомбой под боком было как-то неуютно. Стрелок долго лежал, вспоминая весь сегодняшний день в подробностях, потом скорбно выдохнул: "Старею", - и спустя минуту заснул.

Жизнь без времени.

Месяцев, недель и суток больше не было, остались лишь часы, минуты и секунды, отмеряемые ударами сердца, капелью плохо закрытого крана и ежечасно сбрасываемыми в нуль таймерами компьютеров. Нет дня, нет ночи, есть только периоды бодрствования и периоды сна. Даже в коридорах перестали гасить свет, оставили в каждом по одной тусклой лампочке.

В таких условиях с людьми происходили странные метаморфозы. Кто-то стал разговаривать сам с собой разными голосами, кто-то считал будто живёт в кошмарном сне, кто-то просто утратил собственную личность. А один старик бродил по коридорам и доставал всех тем, что спрашивал который сейчас час, и когда не получал ответа - разражался адским хохотом. Но в один прекрасный день (или ночь?) его смех оборвался, и колумбарий пополнился новой урной.

Володя и Андрей, только они сохранили здравый рассудок посреди этой психушки. Им помогала ненависть. Они хотели выбраться, они хотели отомстить, они терпеливо ждали своего шанса. И он пришёл. Им встретился один из людей коменданта в нетрезвом виде, из кобуры торчала рукоятка пистолета. Они переглянулись и сделали первый шаг.

Не более чем через час всё было кончено, убежище осталось без власти. Пятеро головорезов не смогли остановить двух мальчишек. Мальчишки действовали хладнокровно и профессионально, не позволяя себе задумываться и решать, но постоянно думая и решаясь. На всё про всё ушло меньше пистолетной обоймы.

Первым делом Володя и Андрей отправились на те склады, где хранилось время. Тогда Володя узнал, что ему уже шестнадцать лет, что он уже два года жил без времени и без матери. Затем они зашли в хранилище провизии. Оказалось, что запасов хватило б ещё минимум на полгода, а учитывая очередное сокращение населения - почти на год. Но они не собирались оставаться в убежище ни дня.

Они отворили стальные двери, они вышли наружу.

Стояла погожая летняя ночь, дул лёгкий прохладный ветерок, мерцали звёзды. И тишина царила над всем огромным миром. Тишина вместо постоянного гула вентиляции, живой природный свет вместо раскалённого вольфрама и болотных огней инертных газов. Небо, бескрайнее небо вместо бетонных стен.

Они сидели прямо на холодной влажной земле и плакали, хотя понимали, что лучше бы без этого. Но сдержаться не могли.

Тогда Владимир и стал Стрелком, хотя ещё не придумал себе этого имени.

Утром на Стрелка напала могучая лень. Ему ничего не хотелось делать, может потому, что все его вчерашние старания не привели ни к чему хорошему, а может просто звёзды на небе так выстроились. Конечно, он мог бы справиться с ленью, сделав над собой некоторое усилие, но даже этим заниматься ему было лень...

Стрелок выбрался из броневика, критически осмотрел выкопанную вчера яму и покачал головой. Валить деревья, сооружать настил, крыть дёрном... Верно, всё-таки говорят, что лень - двигатель прогресса.

За полчаса Стрелок перерыл всё боевое отделение БРДМ и нашёл то, что искал - тоненькую брошюрку под названием "БРДМ-5: Использование бортового компьютера для управления движением". Стрелок решил вспомнить программирование, которым увлекался ещё в убежище просто чтобы скоротать время и дать мозгам хоть какую-то работу. Теперь прежние знания могли пригодиться.

Оказалось, что в бортовую ЭВМ встроен компилятор старого доброго C++ с некоторыми дополнительными библиотеками и модулями. Управление машиной строилось на объектном принципе. Весь броневик делился на объекты, каждый из которых имел определённый набор свойств. Имелся ядерный реактор с аппаратной системой контроля, чтобы кривые руки оператора не превратили его в бомбу; имелся электродвигатель; имелась автоматическая коробка передач; имелась раздаточная коробка с регулировкой крутящего момента для каждого колеса в отдельности; имелись две пары управляемых колёс; имелись три лазерных дальномера и три телекамеры с примитивной системой распознавания образов. Имелось ещё множество разных объектов, вплоть до системы пожаротушения и обогреваемых сидений экипажа, но Стрелку всё остальное было ни к чему. Ему было нужно, чтобы БРДМ просто ехала за БТР след в след, сворачивая где нужно, разгоняясь и притормаживая вместе с ним. Всего-навсего.

БТР не был рассчитан на буксировку разнообразных прицепов и тем более бронемашин, скорость неизбежно снизилась бы вдвое, а то и втрое. Из-за отсутствия жёсткой сцепки и невозможности управлять тормозами БРДМ, приходилось бы постоянно опасаться столкновений. В общем, нужно было, чтоб оба броневика двигались самостоятельно.

Стрелок откинул крошечную, жутко неудобную сенсорную клавиатуру и приступил к работе.

На составление, в общем-то, несложной программы ушло всё утро, Стрелок так увлёкся, что даже забыл позавтракать, а это с ним случалось нечасто. С непривычки он даже немного устал, но всё равно, стучать пальцами по клавиатуре не одно и то же, что махать топором.

Казалось, броневики не ехали по степи, а плыли в океане травы. Волны разбегались от бортов БТР, а БРДМ шла в его кильватере. Трос, соединявший машины, провисал, и было ясно, что оба атомных броненосца идут своим ходом. Перед тем как отправиться в боевой поход, им предстояло зайти в один гостеприимный порт.

Ветер гнал по улице волны жёлтой пыли и проволочный шар перекати-поля. Шелестела сухая трава. По обочинам дороги и у входа в клуб лежали несколько трупов присыпанные песком. Во многих домах и в самом клубе не хватало дверей и некоторых окон. Нещадно жгло солнце. До полноты картины не доставало какого-нибудь Грязного Гарри на лошади, в широкополой шляпе, шпорах, вместе с верными друзьями: Кольтом и Винчестером.

Стрелок бы даже улыбнулся по такому поводу, только ему было не смешно. Все его планы летели к чертям, всё, что он встречал в последние несколько дней оказалось либо разрушено, либо непоправимо испорчено. Белов, Харон, теперь вот и Пыльный. А что если и добравшись до Мёртвой Пустыни, он обнаружит там лишь занесённые радиоактивным песком руины?

Стрелок вошёл в клуб, перешагнув через дверь. Ветер врывался сквозь разбитые окна, шуршал песком, колыхал немногие уцелевшие занавеси. В дальнем конце вагона, вокруг барной стойки, валялось бутылочное стекло, глиняные черепки и пара жестяных кружек. Василий сидел по ту сторону стойки и мерно раскачивался взад-вперёд. Всё лицо было в синяках и запёкшейся крови. Дышалось возле хозяина с трудом, из-за почти осязаемого перегара.

- Что произошло?

Василий не слышал вопроса, он даже не заметил, что в помещении кто-то появился. Он продолжал раскачиваться, а глаза смотрели в пол, на блестящие осколки.

- Что произошло, Вася? - Стрелок положил руку ему на плечо.

- Они забрали её... - пробормотал тот в ответ.

- Кого? Свету?

Василий перестал раскачиваться, и по его щекам потекли слёзы.

- Кто "они"?! - Стрелок врезал по стойке кулаком так, что осколки с неё посыпались на пол.

- Они её забрали...

- Кто?! - Стрелок схватил Василия за грудки, притянул к себе через стойку.

Хмель выветрился мигом.

- Степные волки.

На секунду Стрелок запнулся, ослабил хватку. Но только на секунду.

- Когда они ушли?!

- На рассвете.

- Куда?!

- На север.

Стрелок отпустил Василия, и тот осел на свой табурет словно бесхребетный моллюск.

- Присмотри за машинами. Я вернусь завтра, - произнёс Стрелок спокойно, как всегда если видел перед собой ясную цель, развернулся и зашагал к выходу.

Солнце жгло, солнце жарило. Воздух походил на расплавленное стекло, а горячий ветер, казалось, дул с пожарища. Жёсткие стебли одичавшей пшеницы скребли одежду не хуже наждачки, царапали ботинки.

Стрелок шёл на север, спрятав лицо от солнца под козырьком милитаристской кепки. Шёл он быстро, по крайней мере, вдвое быстрее, чем могли себе позволить нагруженные добычей "волки". Он планировал нагнать их до захода солнца.

Ему вовсе не хотелось ссориться со "степными волками", но они разгромили Пыльный - город, дававший Стрелку приют. Это было неправильно.

А ещё - Светлана. Стрелок испытывал к ней какие-то чувства, не любовь, нет, - что-то другое: симпатия, привязанность. Ему просто нравилось быть с ней рядом, смотреть на неё, прикасаться к ней. Почти так же, как к своему "урагану".

Но себе он даже в этом не признавался, он просто считал Свету своей женщиной, а всё что принадлежало ему, Стрелок брал под защиту.

Когда дневной жар сменился духотой вечера, Стрелок заметил впереди дым костров - привал "степных волков". Их было много, они тащили на себе груз, они почти не спали прошлую ночь. Им нужен был отдых.

Как только стали видны огни, Стрелок остановился и, запрокинув голову к небу, завыл по-волчьи. Но вместо ответного воя, которым в былые времена встречали "степные волки" своих товарищей, послышалось недоверчивое клацанье затвора. Как клацанье зубов. Стрелку это совсем не понравилось, но он всё же завыл снова.

Короткая, экономная очередь скосила несколько стеблей в полуметре от Стрелка, чудом его не задев. И он решил воспользоваться случаем. Стрелок упал навзничь, издав короткий вскрик, и притворился мёртвым.

Часовой больше походил на дворнягу, чем на волка, и в основном из-за своей причёски. Грязные сильно вьющиеся пряди торчали в разные стороны, словно трава из болотной кочки, но всё равно не могли скрыть оттопыренных ушей. По лицу было видно, что парень ещё совсем молод, а то, что он не позвал подмогу, говорило о его неопытности и просто глупости. Раньше они называли таких "щенками", потому что клыков у них пока не было, но имелся шанс ими обзавестись, при некотором везении, разумеется.

Парень подошёл к лежащему Стрелку и принялся его разглядывать, пытаясь найти следы от пуль. Но солнце уже село, и увидеть что-то среди подсумков разгрузочного жилета к тому же в тени высокой травы было нелегко. И часовой сделал ещё один шаг к Стрелку, и ещё один. А потом он почувствовал, как его ноги отрываются от земли, а задница, напротив, с нею встречается.

Спустя секунду Стрелок уже упирался коленом в его грудь, а дулом пистолета - в висок.

- Здравствуй, родной. Что-то не вижу я былой гостеприимности. Неужто "степные волки" разучились выть?

Парень лежал и моргал, даже и не пытаясь что-нибудь ответить. А тем временим со стороны лагеря приближались ещё двое, Стрелок прекрасно слышал, как они пробираются в пшенице.

- Ну ладно, вставай. Автомат только оставь, он тебе не нужен. Кстати, меня зовут Стрелок. И если ты ничего обо мне не знаешь, то это только твои проблемы, - Стрелок помог ему встать. - Да, и попробуй убедить своих дружков не стрелять, мне не хотелось бы лишать стаю охотников.

- Стрелок? - переспросил парень. - Тот самый Стрелок?

- Ага, тот самый... Слушай, ты вообще жить хочешь? А то ведь твои приятели сейчас нас обоих пришьют.

"Щенок" спохватился и закричал:

- Не стреляйте! Не стреляйте! Это Стрелок, слышите, Стрелок.

- Какой ещё к чёгту Стгелок? Не знаю я никакого Стгелка, - так неповторимо картавить мог только один человек.

- Тот, Стрелок, который не раз тебе морду бил, - Стрелок заулыбался, вспоминая тёплые дружеские потасовки при дележе добычи.

Над высокой травой показалась плешивая макушка.

- Да ну?!

- Неужто забыл, Белый Бим?

- Смотги-ка, и впгавду! Акелла, выходи давай, это Стгелок.

Да, тогда они с Андреем здорово повеселились раздавая клички вновь принятым в свою банду. Они-то, в отличае от остальных, знали, что эти клички означают. В их убежище была отличная библиотека.

Акелла распрямился на все свои два метра с мелочью, повесил игрушечную в его руках "грозу" на плечо и, широко улыбаясь, пошёл к Стрелку. В его улыбке не доставало пары зубов с левой стороны. Стрелок отлично помнил того беднягу из бывших военных, который перед смертью успел-таки напакостить Акелле.

- Да, Стрелок, тебя не узнать! Что за пушка такая? А волосы где?

- На эту пушку и сменял.

- Я б тоже свои пгоменял, - Белый Бим пригладил остатки поседевшей шевелюры (кстати, из-за этой ранней седины он и получил своё имя).

- Как там Вольф, всё ещё водит стаю?

- А как же. Он будет рад, - Акелла обратил внимание на оплошавшего парня, отвесил ему подзатыльник, так, что тот едва не упал. - А ты, щенок, подбери автомат и дуй в лагерь. Скажи Вольфу, что Стрелок вернулся.

"Щенок" подобрал, побежал в лагерь. И вправду, щенок.

- Ты, Стгелок, знаменитым стал, у кого не спгоси - все знают. Кому-то ты жизнь спасаешь, а кому-то погтишь. Так я не пойму, ты добгым стал или злым?

Стрелок усмехнулся.

- А вы, ребята, добрые или злые?

- А мы какими были, такими и остались. Так что сам знаешь.

- Да что вы хренотень тут развели, - вмешался Акелла. - Добрые, злые. Какая разница-то? Слова одни.

- Эт точно, - подтвердил Стрелок.

Андрей сильно изменился.

Того двадцатилетнего парня, сильного, жизнерадостного, легко укладывавшего Стрелка на лопатки больше не существовало. Теперь ему было тридцать три. Возраст Христа. И Вольф действительно стал на него похож. Высокий, худой, загоревший до черноты; отрешённое лицо, больные запавшие глаза, тоска и усталость во взгляде. Мученик один к одному, хоть сейчас терновый венок надевай и на крест вешай. Только улыбка давала его лицу немного жизни.

Когда они пожали руки, Стрелку вдруг захотелось обняться, хлопать по спине, что-нибудь радостно кричать в самое ухо. Столько ведь лет прошло. Но, не найдя в глазах Андрея ничего похожего на свои чувства, он сдержался.

Они сидели у костра и разговаривали, Стрелок, Акелла, Белый Бим, Вольф и его женщина, Вероника. На вид Веронике было лет тридцать, а одевалась она так же как и все "волки", в потёртые джинсы и вылинявшую клетчатую рубашку. Её лицо могло бы показаться красивым, если б не чёрная тканевая полоска, прикрывавшая левый глаз. Но самым странным было не это, самым странным было то, что все звали её нормальным именем, а не "волчьей" кличкой.

Они говорили долго, пока не стемнело окончательно, и над лагерем стал разноситься храп уснувших на смятой пшенице "волков". Стрелок всё никак не решался заговорить о том деле, которое привело его сюда. Он знал, что эти слова будут как выдёргивание чеки, что они пустят по запалу огненную волну, и когда эта волна дойдёт до капсюля-детонатора - прозвучит взрыв. Взрыва никак не избежать.

- А где старые, матёрые "волки": Жёлтый Клык, Полкан? - спрашивал Стрелок.

- Нет больше матёгых, одни мы с Акеллой остались, - отвечал ему Белый Бим. - Молодёжь тепегь сплошная, такие вот сопливые щенки.

- Текучесть кадров... - хмуро замечал Вольф.

Светы не было нигде видно, она могла находиться только в единственной палатке, поставленной в лагере. Либо её могло вообще здесь не быть. Последнего Стрелок больше всего боялся, и понятия не имел, что будет в таком случае делать.

- Я никак не пойму, Стгелок, чего ты от нас тогда ушёл?

- Я уже много раз говорил: я не могу так жить, за чужой счёт.

- Ты не можешь так, а мы не можем иначе. Да и какая разница? Человечество всё равно ведь скоро вымрет к чёртовой матери. Эпидемии, накопление мутаций в генотипе. Лет сто или двести, и всё, человечество исчезнет. А мы сократим его жизнь всего лишь на пару лет.

- Нет, Вольф, не вымрет человечество, по крайней мере, сейчас. Оледенение ведь пережили, переживём и радиацию. Приспособимся. Я вот попал как-то в одну деревеньку, где люди... ну теперь уже не совсем люди, так вот, они жили при таком уровне...

- Слышал я эту историю, - перебил Вольф. - Ты ведь в той деревеньке гильзу со своим именем оставил?

- Да, оставил, но сейчас не о том разговор. Разве эта деревня не доказательство того, что человечество выживет?

- Оптимист... - улыбнулся Вольф.

Стрелок сплюнул через плечо. К слову "оптимизм" он относился так же, как и к слову "удача".

- Послушай, - Стрелок, наконец, решился, - вы вчера были в одном городке, Пыльном. Вы увели оттуда женщину по имени Светлана. Она мне нужна. Собственно, за ней я и пришёл, - всё, он это сказал.

Кольцо чеки осталось одетым на палец.

Напряжённость повисла вокруг костра, как только Стрелок закончил. Напряжённость и тишина. Негромко потрескивал огонь, пели сверчки, храпели "волки". Лица изменились: Белый Бим сделался грустным и разочарованным, Вольф невесело улыбался, а Вероника задумалась. Не отреагировал на слова Стрелка только Акелла, он пожёвывал травинку, всецело погружённый в созерцание жиденького пламени костра.

Предохранительный рычаг отлетел в сторону.

- Я знал, что ты об этом заговоришь, - сказал Вольф. - Я сразу понял, что ты пришёл из-за неё. Это и щенку было понятно, ведь ты пришёл со стороны Пыльного, - он замолчал, помассировал уставшие красные глаза и продолжил. - Но я всё ещё надеялся...

- Разве я так много прошу?

Боёк ударил по капсюлю-воспламенителю, поджёг запал.

- Она - наша добыча, - заговорила вдруг молчавшая Вероника. - А мы никому не отдаём своей добычи.

- В чьей она доле? Я мог бы договориться с ним.

- Она в доле Вольфа, - продолжала женщина, - но он её не отдаст. Правда, Вольф?

- Не отдам, - повторил Андрей каким-то бесцветным голосом.

- Может, пусть он сам решает?

- А он сам и решил. Ведь так, Вольф?

- Да, я сам так решил.

- Вот видишь, Стрелок, он сам всё решает, просто я его очень хорошо знаю, - она поднялась на ноги. - Никуда не уходите, я сейчас вернусь, - и Вероника пошла по направлению к палатке.

Едва слышно шипел запал.

- Слушай, Вольф, что с тобой? Ты ведь у неё под каблуком оказался, она вертит тобой как хочет. Или я ошибаюсь?

- Я... - Вольф опустил взгляд. - Её глаз... это из-за меня. Это я виноват... Дурак был... А ещё... Я её... я её... люблю... - выдавил Андрей уже почти плача.

"Вот чёрт, - думал Стрелок, - ни за что б не решил, что его так может зацепить".

- Эй, Вольф, не грусти, - Вероника вернулась с тремя металлическими кружками в руках. - На вот лучше, выпей.

Вольф поднял голову, взял у неё кружку, отпил. На его лице уже не было ни малейших следов страдания.

Огонь медленно полз по трубке запала.

- И ты, Стрелок, бери, угощайся, - она протянула ему кружку.

- Нет, спасибо, как-то не хочется.

- Бери, бери, - настаивала Вероника. - Бери, пока дают.

И в тот момент, когда он брал у неё из рук кружку, глядя в её единственный глаз и на её улыбку, Стрелок понял, что эта женщина - сам Дьявол. Угроза, исходившая от Вероники, была не менее реальна, чем тепло от огня. Стрелок чувствовал. Это был инстинкт, тот самый, что всегда спасал его шкуру.

Стрелок завёл левую руку за спину и незаметно спрятал в рукав плоский метательный нож.

Запал шипел, плевался искрами.

- Ну, давайте, что ли, выпьем, - Вероника протянула свою кружку, чтобы чокнуться. Вольф тут же сдвинул с ней свою, Стрелок, чуть погодя, тоже.

- Мне нужна Света, без неё я не уйду.

- Послушай, давай сначала выпьем, а потом уже о деле поговорим. Неплохое, кстати, вино.

И Стрелок понял, что это произойдёт сейчас.

- О делах я предпочитаю разговаривать на трезвую голову, - произнёс он как мог холодно.

Рванул капсюль-детонатор, а за ним - основной тротиловый заряд. Осколки засвистели в воздухе.

- Хватай его!!! - это кричала какая-то другая женщина, совсем не та, что сидела рядом у костра, улыбалась и пила вино. Та, что кричала, была безумной. Её глаз горел отражённым огнём костра, её волосы, казалось, стояли дыбом, а её голос... Её визгливый, истеричный голос рвал стальные нервы как паутину, заражал безумием.

Стрелок рванулся в сторону, прыгнул. И врезался в грудь Акеллы, повалил его на землю. Хотел подняться, но не смог, тот его удержал. Подоспели Вольф и Бим, навалились. Спустя пару секунд Стрелок оказался распят на земле. Его руки держали Вольф и Бим, Вольф справа, Бим слева, а на ногах уселся здоровяк Акелла.

Вокруг сомкнулось кольцо "волков". Подошла тяжело дышащая, раскрасневшаяся Вероника.

- Вот видишь, как получается. От меня не уйти, даже тебе, Стрелок, - и уже обращаясь к "волкам". - Держите его так, смотрите, чтоб не сбежал, и не вздумайте с ним разговаривать. Я сейчас вернусь.

И она ушла. А он остался. Прижатый к земле своими друзьями, своими бывшими друзьями. Когда-то "степные волки" были его семьёй, когда-то они с Андреем в первый раз завыли на луну, когда-то они в первый раз ограбили посёлок. А теперь "волки" стали его палачами. Стрелок пытался с ними заговорить, он называл их настоящими именами, он кричал на них, он просил их, он угрожал. А они молчали. Иногда по лицам пробегали тени каких-то эмоций, особенно у Вольфа, казалось, что он вот-вот закричит или заплачет. Но он молчал.

Вернулась Вероника, в руках у неё был шприц, старинный, из стекла и нержавеющей стали. На блестящих поверхностях дрожали блики огня, на конце иглы дрожала капелька прозрачной жидкости. Стрелок знал, что эта жидкость сделает с ним то же, что сделала с "волками", превратит его в послушную куклу.

- Сейчас мы сделаем тебе укольчик, а потом поговорим. Мы будем долго разговаривать. Ты, главное, не дёргайся. Бим, закатай ему рукав.

Бим немного сдвинулся, чтобы расстегнуть пуговицу, и Стрелок не упустил шанс. Он полоснул ножом ему по запястью. Бим от неожиданности ослабил хватку. Стрелок вырвал руку.

Клинок проходит по лицу Белого Бима - подбородок, скула, бровь - и не останавливаясь, по дуге, - Вольфу под правую ключицу. Зажимая рану, Вольф заваливается на спину.

Если бы в тот момент Стрелок посмотрел на Веронику, то прочёл бы в её лице удивление и страх. Но ему было не до этого.

Левая подставляет нож наседающему Акелле, не пускает, а правая тянется к кобуре, расстёгивает, достаёт пистолет.

- Взять его! - от крика по кольцу "волков" пробегает судорога как по единому организму. Кольцо сжимается.

Ни одного лишнего движения, ни одного лишнего взгляда, ни одной лишней мысли. Пуля толкает Акеллу в грудь, отбрасывает назад. Нож остаётся в горле Белого Бима. Левая тянется к подсумку с гранатой, правая переводит пистолет в режим автоматического огня.

Стрелок уже на ногах.

"Волки", эти сопливые щенки, наседают на него со всех сторон, пытаются ударить, схватить за жилет или рукава, снова повалить на землю. Они лезут все скопом, они мешают друг другу, - только это спасает Стрелка. Очередью длиной в полный магазин, он прочищает себе дорогу в толпе. Граната падает под ноги. Расталкивая, отбиваясь рукоятью пистолета, ступая прямо по телам - мёртвым и пока ещё живым, - Стрелок выбирается. Туда, к костру, где ждёт его "ураган".

Слышится лязг затворов, а потом гремит взрыв. Стрелок падает на землю совсем рядом со своей винтовкой. Вопли, стоны, звон в ушах. Стрелок отбрасывает ненужный пистолет и берёт свой любимый "ураган". Как раз вовремя - по нему начинают стрелять. Стрелок разворачивается, по-прежнему лёжа на земле, и отвечает. Длинными, неприцельными очередями. Стволом - из стороны в сторону. По-пулёмётному. Десять пуль в секунду.

Заканчиваются. И патроны, и "волки". Огрызаются только двое, один - из-за груды награбленного добра, другой - из канавы неясного происхождения. Стрелок использует гранатомёт. Два взрыва, фейерверк осколков. Стрельба стихает. Остаётся слитный многоголосый стон пяти-шести "волков" и один-единственный солирующий в этом хоре хохот.

Нет, не хохот, для того, чтобы называться хохотом ему не достаёт силы и плюющего на всех эгоизма. Это смех, смех над собой, прерываемый приступами влажного кашля, когда из горла летят ошмётки лёгких, а на губах закипает розовая пена. Даже если бы Стрелок не узнал голоса, он всё равно понял бы, чей это смех. Из всего этого сброда смеяться над собой мог только Вольф, только в нём могло помещаться столько цинизма, чтоб и перед самой смертью плевать в лицо своему самолюбию.

Стрелок перезарядил "ураган" и встал в полный рост. Великолепная мишень. Но проделать в ней отверстие было уже некому. Стрелок доверял своему чутью, иначе тихо-мирно жил бы в где-нибудь в чистой от радиации глуши, как Харон, а не мотался по свету в поисках неприятностей.

Стрелок шёл к Вольфу, раздавая успокоение каждому нуждающемуся. Успокоения хватило всем.

Вольф лежал на спине, всё ещё зажимая рану от ножа Стрелка. Осколки не оставили на теле живого места, не оставили ему никаких шансов. А он смеялся.

- Какой же я был идиот, - сказал Вольф и снова засмеялся, только теперь его смех больше походил на плач. - Я сам ей отдал тот ящик... Ящик Пандоры...

И опять смех.

Стрелок поднял руку, чтобы стереть с лица чью-то запёкшуюся кровь, и застыл, разглядывая свою левую ладонь. На большом пальце болталась чека гранаты, а кожа была поцарапана, порезана, полусдёрта плоской рукоятью метательного ножа. Стрелок смотрел на искромсанные, окровавленные линии своей жизни, на алюминиевое обручальное кольцо, непонятно почему попавшее на большой палец и непонятно с кем его связывавшее.

А Вольф говорил.

- Там был поезд, бронированный вагон... Сука! С-сука!.. Четыре года... - он закашлялся, захрипел, выплюнул какой-то красный комок. - Убей её, Стрелок. Слышишь, убей эту суку... И меня, меня убей, Вова, убей. Я не хочу подыхать как собака... - он опять захрипел. Замолчал, глядя на Стрелка большими волчьими зрачками - во всю радужку.

- Я всё сделаю, - пообещал Стрелок.

Он разжал чью-то мёртвую ладонь, вынул из неё пистолет и передал Вольфу. Андрей благодарно улыбнулся.

- Прощай, Стрелок.

- Прощай, Вольф.

И Стрелок встал. И Стрелок пошёл.

А за его спиной Вольф долго разглядывал пистолет - старый обшарпанный ПММ. Вот его рука дрогнула и потянулась вслед Стрелку, направляя ствол ему в спину. А потом Вольф засмеялся, захохотал, громко, зло. И приставил дуло к виску.

Выстрел.

Стрелок резко согнулся, как будто его ударили под дых, и закричал. Просто закричал, выталкивая из лёгких воздух, ненависть, боль. Сверчки замолкли от этого крика до самого утра.

Стрелок выпрямился и твёрдо зашагал к палатке. Холодный и жестокий, как примкнутый штык морозной зимней ночью.

Большая армейская палатка, серый брезент, плёночные окна. А за окнами - полная темнота.

Стрелок подобрал по дороге свой пистолет, заменил обойму. Достал фонарик, включил и направил его на прикрытый проход. И этих узких полосок света оказалось достаточно, чтобы Вероника сорвалась. Она выстрелила по "двери". В листе брезента появилось отверстие.

Стрелок решил не упускать возможности, и начал бегать вдоль стены палатки, производя при этом как можно больше шума. А пули прошивали брезент и пролетали мимо него. Попасть, стреляя на звук очень даже непросто, тем более, когда дрожат руки от возбуждения и страха.

Выстрелы прекратились, и Стрелок откинул клапан палатки, направив фонарик в то место, откуда стреляла Вероника. Она стояла между небольшим складным столиком и металлическим ящиком с открытой крышкой. Как только свет упал на её лицо, Вероника завизжала, выронила пистолет и прижала руки к груди. И в этом визге страха было гораздо больше, чем ненависти.

Стрелок сделал шаг, чтобы поскорее заткнуть ей глотку, заставить замолчать. И крик Вероники сделался членораздельным.

- Убей его! Убей! Убей!!!

Кто-то сзади напрыгнул на Стрелка, обхватил за шею, стал душить. Стрелок крутанулся, задел стол. Что-то со звоном посыпалось на землю. Руки были заняты, правая - пистолетом, левая - фонариком. Фонарик пришлось уронить на пол.

Стрелок схватил нападавшего за одежду и бросил через себя. Пнул. Подобрал фонарик направил на него вместе с пистолетом. Уже хотел спустить курок, но вовремя остановился. Перед ним лежала Светлана. Вся всклокоченная, тяжело дышащая, с пустым животным взглядом.

В голове Стрелка ураганом пронеслись какие-то мысли, но какие именно понять он не успел. Нужно было действовать - она уже вставала. Стрелок ударил Свету наотмашь, так, что она потеряла сознание. Развернулся.

Вероника пыталась перезарядить пистолет. В руках у неё кроме пистолета и обоймы была небольшая картонная коробочка, в каких обычно хранятся ампулы с лекарствами. Как раз эта коробочка ей и мешала.

- Стой! Стоять! Не подходи! - она бросила коробку себе под ноги, аккуратно поставила на неё подошву ботинка. - Если подойдёшь, я их раздавлю. Я её запрограммировала, слышишь, запрограммировала! Она теперь моя! Не подходи!

Стрелок стоял.

- Это последние ампулы, больше нету. Без них ты её не вернёшь. Она тебя убьёт, а потом убьёт себя. А если не сможет, то перестанет есть и пить. Она умрёт от голода. Стой на месте! Стой!

Стрелок стоял.

- Если ты выстрелишь, я успею их раздавить. Так что, даже и не думай. Стой на месте и опусти пистолет.

Стрелок сказал:

- И что ты предлагаешь?

- Ты развернёшься и уйдёшь.

- Мне нужна Света.

- Забирай.

- Она мне нужна нормальная.

- Ты хочешь, чтоб я тебе дала ампулу? Но ведь ты меня тогда пристрелишь?

- Пристрелю.

- Тогда уходи! Уходи ко всем чертям, или я их раздавлю!

- Без Светы я не уйду.

- Уходи! Уходи!.. - Стрелку показалось, что Вероника вот-вот заплачет, таким жалостливо-обиженным стало её лицо.

- Что ты предлагаешь? - повторил Стрелок.

- Я не знаю... Я не знаю...

Вероника подняла руки к лицу, как-то неловко, выронила пистолетную обойму. Попыталась её поймать. Потеряла равновесие. И...

Хруст картона, хруст тонкого стекла.

Она подняла взгляд, испуганный, удивлённый, как будто говорящий: "Как же так?..".

Стрелок прикрыл глаза на секунду. Выстрелил. Три раза. Втрое больше, чем обычно.

Стрелок нёс Свету на руках по ночной степи. Когда она пришла в себя, то действительно попыталась его убить, и Стрелку пришлось усыпить её. Он растворил две таблетки снотворного в воде и влил сквозь сжатые зубы. А потом для надёжности связал.

Те ампулы и правда были последними, по крайней мере Стрелок больше не нашёл. Просто ампулы, без всяких маркировок на стекле, только коробка серого картона с блеклой надписью: "ППГ1838/07". Расшифровки этого странного шифра Стрелок не нашёл даже в куче документации из того "ящика Пандоры", в какой описывалось получение препарата и принцип его действия. Стрелок путался во всех этих "пептидах", "аминокислотах", "гормонах", "стимуляции мозговых центров", "подавлении сопротивляемости внушению" и прочей высоконаучной белиберде. Но главное Стрелок понял прекрасно. "ППГ1838/07" погружал человека в глубокий транс, и всё, что ему говорили в это время, он воспринимал как святую истину, как свои собственные мысли, как прямое руководство к действию.

Стрелок прихватил с собой все документы: объёмную папку печатных листов со скупыми иллюстрациями и схемами и, даже, два компакт-диска. Хотя, прочитать диски ему было негде, ни в БРДМ, ни в БТР такого привода не имелось.

Он не стал хоронить "волков" - мёртвым ведь всё равно. Но он оставил гильзу со своим именем. Ему было больно это делать, как будто он царапал не металл гильзы, а свою кожу, даже нет, не кожу, а голые нервы. Руки дрожали.

А потом он просто ушёл, как это бывало всегда, не оборачиваясь. Забрав с собой Светлану.

Костёр в лагере "степных волков" догорел. А от трав не осталось углей - только невесомая серая зола, которую ещё до рассвета рассеял над бескрайней степью ветер.

- Что же делать? - Василий смотрел на Стрелка преданными, просящими глазами.

- Держи её взаперти, следи чтобы не навредила себе.

- Но ведь Света даже от воды отказывается.

- Заливай сквозь зубы, насильно. Можешь самогоном поить, хотя бы по стакану в день. Всё ж какие-то калории.

- А ты...

- А я уйду завтра.

- Но ты вернёшься?

- Ты что, не веришь моему слову?

Василий испугался. Стрелок мог на эти слова оскорбиться, вытащить свой пистолет и... А мог сделать гораздо хуже, мог просто не вернуться.

- Верю-верю.

- Тогда выметайся, мне нужно выспаться.

Тень бежала по раскалённому песку как обжёгшая лапы ящерица, скатывалась с одного склона и взбиралась на следующий, скользила по волнам барханов. Удары лопастей выбивали из пустыни пыль, как из ветхого ковра, поднимали её в воздух, закручивали спиралями.

МИ-42 патрулировал.

Сигнал обнаружения ракеты поступил неожиданно, и пилот ничего толком не успел предпринять в оставшиеся восемь секунд. Аппаратура постановки помех трудилась на полную мощность, но головка самонаведения отсекала все наведённые шумы. А уйти манёвром от сверхзвуковой ракеты было для вертолёта нереально.

Кумулятивная струя прошила бронированный фюзеляж насквозь, чудом не задела топливные баки, но повредила трансмиссию хвостовой турбины. Вертолёт начал неуправляемое вращение вокруг оси винта. Бортовой компьютер отстрелил лопасти и колпак кабины, а потом катапультировал пилота.

Вертолёт ударился о землю, пропахал песок, обламывая стойки шасси, крылья, рассыпая позади себя пушечные снаряды. Застыл мёртвым куском металла.

БТР-120 вынырнул из-за бархана, взбрыкнул колёсами, переваливаясь через кромку, и покатил в сторону белеющего в небе парашюта. Пробуксовывая при подъёмах и оплывая вниз при спусках.

Стрелок остановил броневик, открыл люк и высунулся в него по пояс, вскинул "ураган" к плечу. Избыточное давление в бронетранспортёре защищало от попадания внутрь пыли, но при открытом люке этой защиты хватило бы ненадолго. Поэтому Стрелок спешил.

Перекрестье прицела легло на спину солдата, точно между лопатками. Пилот постоянно двигался, убегал, и Стрелок не решился целиться в голову. Палец в резиновой перчатке нажал на спуск. Пуля прошла навылет. Солдат упал лицом в песок.

Стрелок скрылся под бронёй, захлопнул люк и повёл БТР в самое сердце пустыни.

Проезжая мимо трупа, он было хотел остановиться и осмотреть тело, но потом передумал. В конце концов, снаряжения ему и так хватало, а останавливаться, чтобы ещё раз посмотреть в лицо клона было просто глупо.

Этой ночью Стрелок спал замечательно. Без снов, без мучительных воспоминаний. Он чувствовал себя как никогда спокойно и уверенно, всего в нескольких километрах от десятков вооружённых людей, желающих его смерти. Он уже составил план, и был уверен, что ему удастся его реализовать.

Пустыня шептала ему колыбельную шорохом песка о броню. Таймер отмерял последние часы покоя. А Стрелок спал.

Утром Стрелок решил прогуляться. Он оставил свой броневик и отправился к базе пешком, почти так же, как и в первый раз. Он хотел провести разведку, а если повезёт, то и подготовить плацдарм будущей операции.

Стрелок добрался до цели, прежде, чем солнце разогрелось в полный накал. Но лёжа на гребне бархана и наблюдая за базой, ему всё же пришлось вкусить все радости раскалённого полдня.

С прошлого визита Стрелка, базу подлатали: приварили наместо петли ворот, починили оружейные вышки. Только прожекторов на стене не стало, и это говорило о том, что камеры наблюдения обзавелись ночным зрением. Но никто не появлялся на стене и вышках, ни звука не улавливал микрофон внутри базы. И если бы не ленивые повороты телекамер - Стрелок решил бы, что база вымерла.

Спустя час, обойдя крепость кругом и убедившись в полном отсутствии активности неприятеля, Стрелок решил подобраться поближе. Ему было нужно попасть под самые стены базы, а это означало, что придётся пересечь просматриваемую камерами зону.

Скорее всего, камеры контролирует автоматическая система и оператор. Но человеческое внимание имеет свойство со временем ослабевать, а любую компьютерную программу несложно обмануть. Обычно, подобные системы реагируют на движение и контрастность объектов, чтобы не принять за нарушителя, ссыпающийся со склона ручеёк песка. Поэтому Стрелок стремился свою контрастность понизить.

Оставив часть вещей и укрывшись маскировочной сеткой, Стрелок лёг и начал медленно сползать по склону бархана, то и дело, замирая и следя за камерами. Песок жёг сквозь комбинезон и перчатки, стёкла противогаза начали запотевать, но Стрелок терпеливо полз вперёд, не поддаваясь спешке. Засуетиться, приподняться над землёй означало отбросить тень, которую не пропустили бы глаза телекамер. И уж тогда никакая удача не спасла бы его от четырёх скорострельных стволов.

Два пропитанных потом часа - и Стрелок у стены, в прохладной, после разогретого песка, тени.

Не теряя времени, Стрелок подошёл к воротам - тем самым, что пострадали от его рук в прошлый раз, - и закрепил заряды на прежние места, прямо на рубцы сварочных швов. Потом он заглянул в щель между створками. Ничего интересного - пустой плац, стальные ворота напротив, угловатое здание лифта и купола ангаров. Всё.

Такое безлюдье совсем Стрелку не нравилось. Генерал ведь знает, что его нужно ждать, знает, чего от него можно ждать. Да и не заметить потерю вертолёта просто невозможно.

Стрелок задрал голову и посмотрел на торчащие над стеной стволы пушки, потом взглянул на швы между бетонными блоками, а потом - на свои резиновые перчатки. Он прикинул, сможет ли не разодрать кожу на пальцах, если станет взбираться по стене, и получит ли от этого радиационный ожог. Всё-таки Стрелок решил не рисковать, и снова укрывшись маскировочной сеткой, отправился в обратный путь.

Раз-два-три-четыре-пять-шесть. Раз-два-три-четыре-пять-шесть. Перекрестье прицела перескакивало с башни на башню, от пулемётов к пушкам и снова к пулемётам. Стрелок набивал руку, запоминал маршрут прицела, чтобы потом повторить его как можно быстрее, нажимая на спуск в каждом пункте этого маршрута.

Раз-два-три-четыре-пять-шесть. Раз-два-три-четыре-пять-шесть. Раз. Два. Три. Четыре. Пять. Шесть. Шесть тридцатимиллиметровых бронебойно-осколочных гранат по шести оружейным башням. Башни выведены из строя меньше чем за семь секунд, одна даже горит.

Стрелок мысленно поставил себе "отлично" за первую часть операции. Пора было переходить ко второй части.

Он перезарядил гранатомёт и был уже готов подорвать заряды, но тут на стене кто-то появился, а его следовало оттуда убрать. Стрелок привычно вскинул "ураган", как всегда быстрее противника, установил перекрестье чуть повыше переносицы...

В глазах потемнело, палец задрожал. Сердце пропустило удар, перестало хватать воздуха.

Стрелок смотрел в своё лицо. Сквозь прицел. Те же серо-голубые глаза, тот же нос с горбинкой, тот же подбородок, скулы, волосы. Всё то же. Только морщин меньше и нет того, ещё детского шрама на брови.

Он лежал на горячем песке, рассматривал в прицел винтовки своё лицо и не решался выстрелить. А тот, другой, его отражение, поднимал автомат, не спеша прицеливался. Он ни в чём не сомневался и не задумываясь убил бы Стрелка. И Стрелок спустил курок. Полностью автоматически, спинным мозгом, рефлексом. Голова Стрелка сейчас была пуста, как кишечник после очистительной клизмы. Ни одна мысль не посетила его, пока он отстреливал ещё троих своих близнецов, поднявшихся на стену. Стрелок действовал с точностью и хладнокровием автономного механизма.

А когда он закончил, из всех чувств осталась одна злоба. Его ещё раз использовали, причём так, как ещё не бывало ни с кем, на качественно новом уровне. Генерал сделал его отцом своих рабов, или нет, сделал часть его своим рабом. Это трудно было выразить словами, да Стрелок и не пытался. Он нажал кнопку передатчика, полюбовался, как створка ворот медленно заваливается на бок, потом сбежал по осыпающемуся склону, забрался в пригнанный заранее БТР и дал полный ход.

Сейчас ему было не до всяких там тактических ухищрений, вся эта история уже сидела в печёнках, и Стрелку хотелось поскорее поставить точку. Он пошёл напролом.

БТР буквально влетел в крепость, развернулся, пошёл юзом по плацу, брызгая бетонной крошкой из-под колёс. Система управления огнём повернула башню и открыла огонь по пушечной турели, потом перевела на пулемётную. Но за те секунды, пока пулемёты поливали свинцом броневик, колёса по правому борту превратились в бесформенное резиновое тряпьё.

Понаблюдав ещё минуту за притихшей базой из броневика, Стрелок открыл люк и выбрался наружу. Там его встретила автоматная очередь. Стрелок нырнул под БТР и стал обрабатывать из "урагана" все подозрительные места. И когда стрельба, наконец, стихла, он поднялся во весь рост и заметил человека, идущего к нему. Это был его близнец, его клон. Сомневаться в этом, значило обманывать себя, а Стрелок никогда себе не врал.

Клон шёл медленно, высоко подняв руки, чтоб показать отсутствие оружия. Стрелок мог бы убить его в любую секунду, но не делал этого. С каждым шагом клона, ему становилось всё больше не по себе, но он терпел.

- Не стреляй, у меня нет оружия. Я не буду сопротивляться. Дай мне уйти, пожалуйста. Я ведь жить хочу, - сказал клон, уже стоя рядом.

- Зачем? - глухо спросил Стрелок.

- Что? - он не расслышал или не понял?

- Зачем тебе жить? - пробубнил Стрелок сквозь маску противогаза.

- Как зачем? Я же человек, такой же человек как и ты, - от этих слов Стрелка прошиб нервный пот. - Я хочу жить, я имею на это право.

- Стрелок должен быть только один...

- Эй, постой, ведь ты не собираешься меня убивать, правда? Я ведь не сделал тебе ничего плохого. Я сдаюсь.

- У меня есть сотня причин, чтобы убить тебя, и только одна, чтобы оставить в живых. И эта одна - твои, скорее всего лживые, слова.

- Но я такой же как ты, я - это ты, - он просил, он умолял.

- Именно поэтому ты должен умереть, - по правде говоря, Стрелок и сам сомневался в том, что говорил, но это не помешало ему сделать своё дело...

Стрелку захотелось напиться. Прямо сейчас. До полной невменяемости. До белой горячки. Если бы вдруг рядом оказался Бара и сказал: "Да плюнь ты на своего Генерала, пойдём лучше выпьем", - Стрелок бы плюнул и пошёл. Но Бара рядом не было, а были только трупы его клонов, его близнецов. И начатое пришлось доводить до конца.

Стрелок стоял перед воротами угловатого здания лифта и вздыхал, думая, что теперь нужно вскрывать эти самые ворота. Но тут что-то внутри здания лязгнуло и натужно зажужжало, створки дёрнулись и поползла в стороны. Стрелка это так удивило, что он остался стоять, до тех пор, пока не понял, что из-за ворот на него смотрит дуло ста сорокамиллиметровой танковой пушки...

"Надо же", - удивился Стрелок и тут же рванулся в сторону. Вовремя. Ударная волна выстрела даже не сбила его с ног. Зато снаряд сорвал башню БТРа напрочь, помял верхний лист брони. Броневик протащило пару метров и едва не опрокинуло.

"Чёрный орёл" выкатил наружу, гремя обрезиненными траками по плацу. Вслед за ним появились четверо клонов и сразу открыли огонь по Стрелку. Но Стрелок не стоял на месте - он уже бежал к ближайшему ангару, бросив под ноги дымовую гранату. Он пнул ворота ангара, так, чтоб те приоткрылись, но сам не стал туда заходить, - Стрелок не сомневался, что его оттуда не выпустят, - вместо этого он свернул за угол. Когда, досчитав до двадцати, он вернулся к воротам, то застал там одного из клонов, трое других очевидно уже были внутри. Не долго думая, Стрелок перевёл "ураган" в бесшумный режим и уложил клона.

Что всегда отличало Стрелка, так это запасливость. Он считал, что лучше таскать с собой пару лишних килограмм, но быть готовым ко всяким неожиданностям. Как говорится в одной восточной пословице: "Если меч может понадобиться только однажды, то его следует носить всю жизнь". Стрелок отстегнул от своего жилета небольшой, размером с РГД-1, баллон с зарином. Он выкрутил вентиль и бросил шипящий баллон внутрь ангара, закрыл ворота и привалился к ним спиной.

Выстрелов не было, - только пара судорожных воплей и отчаянные гремящие удары в ворота. А потом всё внутри стихло. Если газ их и не убил, то сделал неопасными, по крайней мере, на несколько часов.

Дымовую завесу прорвал танк. Оказался он метрах в пяти от Стрелка, зенитный "корд" на башне повёл, было, стволом, но выстрел из "подствольника" снёс пулемёт с брони. А потом Стрелок, понимая, что выбора у него нет, распахнул ворота за своей спиной и ввалился в ангар.

Он споткнулся о тело клона, упал на пол и уткнулся маской противогаза прямо в своё мёртвое, искажённое страданием лицо. Эти голубовато-серые остекленевшие глаза едва не парализовали Стрелка, но он взял себя в руки и откатился в сторону, за стену, прежде чем спаренный с пушкой ПКТ проделал в железе ворот цепочку отверстий.

Стрелок поднялся на ноги и осмотрелся. Оранжевые газовые фонари под гофрированным сводом потолка освещали обширное помещение, заставленное различной строительной техникой: от двухосных грузовиков, до экскаватора. А Стрелок надеялся обнаружить здесь хоть какую бронетехнику. Но, подумав секунду, он понял, что это даже лучше. Стрелок выбрал огромный грязно-серый, похожий на мамонта, бульдозер, и, не теряя времени, забрался по узкой лесенке на двухметровую высоту его кабины.

Дизель взревел так, что, казалось, задрожали стены. Чёрный дым ударил в потолок, оставив закопченное пятно. Стрелок улыбнулся под стягивающей лицо маской противогаза.

И в этот момент ворота с грохотом протаранил "чёрный орёл". Гусеницы расплющили, превратили в фарш трупы, лежавшие у въезда в ангар. Танк ещё не успел остановиться и навести пушку, а Стрелок уже заорал во всё горло "Банзай!" и двинул вперёд рычаги. Бульдозер неожиданно резво сорвался с места, сшибся своим ножом с кормой танка.

"Чёрный орёл" не мог повернуть башню, и оставалось только меряться силами двигателей. Многотопливная турбина и дизель. Полторы тысячи "лошадей" против полутора тысяч "лошадей". Но танк был создан, чтобы двигать себя, а бульдозер - чтобы двигать других. И он двигал. Медленно но верно. А потом Стрелок догадался приподнять корму танка, зубья ковша попали между траков гусеницы и намертво заклинили её.

Стрелок переключился на вторую передачу.

Броневой лоб "чёрного орла" врезался в стену, сложенную из крупных бетонных блоков. Разбежались ломанные под прямым углом трещины. Взвыл дизель. Стена дрогнула, и блоки посыпались, как детские кубики. Полетели листы кровельной жести, свет погас. На том месте, где только что была стена, висело красное вечернее солнце посреди рваного куска неба. Беспомощно гудел турбиной, погребённый под бетонными блоками танк.

Стрелок заглушил двигатель бульдозера, выбрался из кабины и похлопал по горячему корпусу, как хлопали по хоботу своих боевых слонов солдаты Ганнибала. После он развернулся и пошёл к воротам. Здесь он старался не смотреть под ноги и не думать о том, что налипло на его ботинках.

В десантном отделении изуродованного БТРа, вооружившись гаечным ключом, Стрелок отвинтил рукоятки на корпусе бомбы и пинком вытолкнул её в раскрытый кормовой люк. Свинцовая капсула прокатилась по полу и с глухим ударом выпала наружу. Стрелок выбрался следом и покатил её к зданию лифта, толкая перед собой, как какую-нибудь бочку. Но катить всё же было нелегко - сказывалась масса фугаса и мягкость свинцовой оболочки, на той стороне, какой она ударилась о плац, в сплюснутый свинцовый бок впечаталась бетонная крошка, словно налипший на кусок пластилина песок.

Пришлось попользоваться лопатой, чтобы перевалить бомбу через порожек ворот и закатить на платформу. К счастью подъёмник работал, и Стрелок уже спустя минуту стоял перед входом в шлюз. Шлюз был закрыт, а с панели управления рядом исчезла кнопка его активации, вместо неё появилось окошко со стеклянным глазом телекамеры.

Стрелок не сильно расстроился. Он выдернул болтавшееся на торце корпуса кольцо, вытянул из открывшегося отверстия три провода, размотал и зажал оголённые концы в клеммах таймера. Потом Стрелок выставил время в шестьдесят минут и, обернувшись к наблюдающей камере, сказал:

- Открывай, Генерал, нужно поговорить. Лучше открывай, ты ведь догадался, что это такое, - Стрелок указал себе за спину, на серое свинцовое яйцо, на котором, если приглядеться, можно было различить едва заметные тонкие и неровные буквы: "Heavy metal".

Стрелок сидел на том же самом стуле, в том же самом кабинете. Только был он теперь не запуганным заключённым, а человеком диктующим условия. "Ураган" лежал на коленях, согревал шершавым пластиком ладони.

- Зачем ты пришёл, Стрелок? - спросила усталым голосом человекообразная кукла в генеральской форме.

- Не терплю, когда меня обманывают. Не терплю, когда меня используют. Не терплю.

- Нет, я спросил не почему ты пришёл, а за чем ты пришёл.

- А-а-а... Ну с этим мы спешить не будем, у нас ещё целых, - Стрелок покосился на таймер, лежащий прямо на ковре, рядом с бомбой, - сорок семь минут впереди. Я поговорить с тобой хочу.

- О чём? - простенького динамика робота не хватало, чтобы выразить всю гамму чувств эмулируемых Генералом.

- Для начала о клонах. Моих клонах. Зачем тебе было это нужно?

- Ну, как зачем? - удивился Генерал. - Ты ведь в прошлый раз здорово потрепал мой гарнизон. Это во-первых. А во-вторых, у тебя неплохой геном, не хуже, чем у моего прошлого донора. К тому же, я думал, что клоны могут тебя деморализовать. Но...

- Всё-таки ты сволочь, Генерал...

- Не больше, чем ты, Стрелок. Я тоже борюсь за выживание человечества, и мои методы не многим хуже твоих.

- Правда? А зачем тебе тогда армия? Чтобы выжить ту часть человечества, которая не хочет выживать под твоим контролем?

- Они все скатятся к каменным топорам и дубинам лет через двадцать, если не будет стального кулака, который возьмёт их за горло. Всегда оружие и кровь объединяли людей. И только под дулом винтовки или из-под нависшего меча человек шёл вперёд. Это подтверждает вся история человечества, с того самого момента, как наши с тобой предки истребили неандертальцев.

- Оправдание - всегда только оправдание, Генерал.

- Ха! оправдание, - робот поднялся с кресла, заложил руки за спину и не торопясь прошёлся по кабинету. - А ты, Стрелок, даже и оправдываться не думаешь. Ведь ты хладнокровный убийца, просто какой-то маньяк. Сколько человеческих жизней на твоей совести?

- Ни одной, - холодно ответил Стрелок. - Те, что я убивал, не были людьми.

- Правда? - передразнил Генерал. - А как ты определяешь? По цвету кожи, чертам лица или ещё по каким-то антропометрическим параметрам? - он склонил голову на бок. - Выходит, что ты расист, Стрелок. Самый настоящий.

- А из-за таких как вы, генерал-майор Ливанов, - говорил Стрелок едва сдерживаясь, - планета превратилась радиоактивную помойку. Это такие как вы устроили апокалипсис. Это из-за вас мне приходится убивать!

- Из-за меня?!! - уже кричал Генерал. Так, что пластмассовая панель его "лица" дребезжала. - Из-за меня?!! Да если б не я, ты бы в ледниковом периоде жил! Это я бомбил ледовый панцирь северной Атлантики и Норвежского моря, я освободил путь тёплым течениям своими ракетами. Я!

- Видно перестарался. И теперь я живу не в ледниковом периоде, а в пустыне.

- Маятник качнулся в обратную сторону. Здесь не я виноват, а парниковый эффект. Слишком много углекислого газа в атмосфере. Да и выветривание к тому же...

На минуту оба замолчали, переваривая эмоции. Генерал остановился у своего любимого пейзажа и стал рассматривать сгустившиеся вдали тучи. В одном особенно крупном и сочном мазке застыл колонковый волосок, выпавший из кисти. Именно из-за этого волоска, из-за крошечного изъяна в совершенстве пейзажа, Ливанову нравилась картина.

- Чья это картина? - спросил Стрелок, чтоб как-то прервать неловкую паузу.

- Моей дочери, - нехотя ответил Генерал.

- А где она сейчас?

- Там, - Генерал неопределённо повёл рукой, охватив жестом полкабинета, и, помолчав, добавил. - Там же, где ещё пять миллиардов человек. В земле.

Сперва Стрелок посочувствовал Ливанову, но потом вспомнил про своих родителей, и сочувствие отвязалось, как дворняга, понявшая, что ей нечего ждать.

- Ну ладно, Стрелок, хватит уже, - Генерал обернулся. - Говори, чего тебе нужно.

Стрелок мог бы сказать прямо, не тратя попусту времени. Но за два дня тряски в водительском кресле БТРа он много раз проигрывал этот разговор, и теперь хотел провести его так, как задумал тогда.

- Скажу, после того, как ты мне ещё одну вещь объяснишь. Как за месяц ты получил клонов, которым на вид лет двадцать пять? Они ведь ещё зародышами должны быть.

- Опять ты про клонов. Ну зачем тебе это, Стрелок? Неужели простое любопытство?

- Именно любопытство, это самое естественное и невинное чувство.

Робот издал вздох, и, даже, сопроводил звук соответствующими движениями.

- Работа системы "Инкубатор" основана на делении стволовых клеток с последующей их дифференциацией и реанимацией готового организма. Стволовые клетки, несущие специфическую генетическую информацию, получают в количестве необходимом для создания взрослого организма. После этого происходит дифференциация стволовых клеток в различные ткани при помощи химического воздействия и электромагнитных полей сложной структуры...

- Подожди, не спеши.

- Ты ведь сам хотел, - язвительно напомнил Генерал.

- Я хотел, чтоб ты мне объяснил почему и как, а не стал читать лекции по цитологии и генетике.

- Нечего спрашивать, если не готов услышать ответ. Простыми словами это непросто рассказать.

- А ты попробуй.

Робот ещё раз обречённо вздохнул и заговорил занудным тоном:

- Существует особый тип клеток, называемый стволовыми, которые могут перестроиться в клетки любого другого типа, хоть в нервные, хоть в мышечные, хоть в половые. И когда удалось заставить их делиться вне организма, начались работы по теме "Инкубатор". К две тысячи девятому система была полностью готова.

- Надо же, а я думал, что к тому времени человека и обычным способом не научились клонировать.

- Засекреченная наука всегда шла впереди. Она минимум на двадцать лет опережала науку публичную. А вот этот пример самый яркий. Когда первая клонированная овца только научилась блеять, трое малолетних близнецов одного пожилого человека уже пошли в школу.

- Ладно, если честно, мне плевать на то, что было до Судного Дня, меня интересует настоящее. Вот сколько времени уходит на э-э... производство одного клона.

- От восьмидесяти до ста часов.

- Три-четыре дня? Действительно производство получается, просто конвейер. Но ведь клонов ещё нужно обучить. Как же это удаётся меньше чем за месяц?

- Используется один препарат со сложным названием. Он вводит человека в состояние повышенной внушаемости, причём усвоение информации в этом состоянии стопроцентное.

- Мне нужен как раз этот препарат, - сказал Стрелок улыбаясь.

- Зачем?

- Не твоё дело, - всё с той же улыбкой ответил Стрелок.

- Не моё дело? Хм... Скрытный ты, Стрелок, никому ничего не говоришь, не рассказываешь. Сам никому не доверяешь, но хочешь, чтоб все доверяли тебе. А ведь от меня тебе скрывать нечего, я тебе самый родной человек, можно сказать - второй отец...

- Что-то я тебя не пойму, Генерал. Или у тебя закоротило чего-нибудь?

- Сейчас поймёшь, - успокоил Генерал. - Вот, - он шагнул к своему массивному столу и взял с зелёного сукна лист бумаги, показал его Стрелку, - посмотри сюда - и всё поймёшь.

Стрелок посмотрел и всё понял.

Большой альбомный лист занимал портрет мужчины, выполненный чёрным углём. Человеку на портрете было лет сорок, а лицо выражало что-то тёплое, семейное. Как раз этому человеку мог принадлежать голос, звучавший из динамика робота, обряжённого в военную форму.

Портрет был детонатором, ключом к двери, за которой заперли память. Ключ вошёл в скважину, щёлкнул замок, и воспоминания повалили толпой.

Первое, что понял Стрелок, это то, что он не Стрелок. Он вспомнил электрический разряд, сотрясший тело, он вспомнил яркий свет, вырвавший его из тьмы, он вспомнил одинаковые лица своих близнецов и шприц с прозрачной жидкостью в бесстрастных руках робота. Укол иглы. И человек, которого он привык видеть в зеркале, говорящий тихим усталым голосом. И чужие мысли, попадая в пустой мозг, становились своими.

- Я - клон?.. - Стрелок знал, что это правда, но всё равно не верил, не хотел верить, отказывался.

Генерал бережно опустил лист с портретом на сукно, а сам подошёл к Стрелку. И Стрелок снова услышал жужжание моторов.

- Настоящий Стрелок, - начал Ливанов, - не смог штурмовать эту крепость в первый раз. Он не погиб, но получил тяжёлые ранения. Авиационной пушкой ему отсекло ноги, и он упал с вышки на бетон, сломал позвоночник.

Стрелок чувствовал себя раздавленным, уничтоженным.

- Я сохранил ему жизнь, и он согласился мне помочь. Это ведь было и в его интересах. Ноги бы я мог ему вернуть, но повреждённый позвоночный столб я срастить не в состоянии. Только в "Тайге-1" имелось нужное оборудование. Так что взаимовыгодное сотрудничество у нас получилось.

Стрелок сидел и думал над тем, какое для него значение теперь имеет слово "я".

- Но у Стрелка началась лучевая болезнь, острая. Пришлось заменить костный мозг, часть внутренних органов и желез. Кстати, у двоих парней, которых ты сегодня уложил было только по одной почке.

"Я такой же как ты, я - это ты", - сказал тогда клон. И был он абсолютно, стопроцентно прав. Различались они всего лишь содержимым головы и биологическим возрастом.

- Теперь Стрелок слишком слаб, и не выдержит транспортировки. Он похож на тряпичную куклу, сшитую из лоскутов. Шутка ли, четырнадцать операций... Вот. А наступит ли улучшение, я не знаю.

Стрелок, теперь уже бывший Стрелок, не имеющий права на это имя, разлепил сухие губы и хрипло спросил:

- Но зачем был нужен я? Зачем было меня... создавать?

- Ты же знаешь, я отправлял своих ребят, но они не доходили до "Тайги". А Стрелок был ой как хорош! Он бы легко дошёл. И он дошёл, хоть и в твоём лице. Мы тогда долго с ним спорили, и решили сделать тебя. Мы придумали эту историю с капсулой токсина у сердца, чтобы заставить тебя идти к "Тайге". Ну а остальное ты сделал сам.

Стрелок молчал. Он пытался отыскать себя в пустынях мозга, но находил там только руины чужих воспоминаний. Он чувствовал себя очень странно, как будто только что сбросил свой хитин и теперь рассматривал его со стороны. Причём нового покрова у него не наросло, он не имел формы. Наверное, так должна себя чувствовать душа, расставшись с телом.

- Таймер, может, выключишь, - напомнил Генерал. - Пойдём тогда, отведу тебя к Стрелку. Поговорите, расскажешь ему, а заодно и мне, о своих приключениях. Выключай.

Возник соблазн покончить со всем прямо сейчас. Эти бесконечные обманы, вложенные один в другой словно матрёшки, эти чужие мысли в голове, наконец, это пугающее отсутствие собственной личности. И главное, что не нужно было ничего делать - достаточно просто подождать чуть больше трёх минут. Но он поднял с пола таймер и настучал код отключения. Он почувствовал, что есть какая-то возможность разорвать порочный круг, что есть лазейка, сквозь которую можно проскользнуть. Он не знал, где эта лазейка и как её найти, но он чувствовал, что она есть. Тем чутьём, которое подарили ему гены Стрелка.

Стрелок долго молчал. Морщины стянули сухую шелушащуюся кожу его лба. Стерильный неоновый свет и белый кафель не оставляли места теням, красили мертвенной бледностью всё вокруг. Наконец Стрелок с трудом поднял руку, почесал голову, отчего на подушке прибавилось коротко остриженных волос, провёл ладонью по лицу и неожиданно улыбнулся.

- Не зря мы с Генералом тратили на тебя время, - говорил Стрелок тихо, как будто ему не хватало дыхания. - Генерал меня убеждал, а я ему не верил. Но теперь ты и, правда, стал мной. Я бы на твоём месте поступал бы точно так же, - он закрыл глаза и задумчиво добавил. - Просто не верится...

А Стрелок не мог смотреть на своё бледное уставшее лицо, лицо "обречённого". Он наблюдал за бегущей кривой на экране кардиомонитора.

- А уж мне как не верится. Узнать вдруг, что тебя не существует... то есть ты существуешь, но у тебя нет "я", нет того, что можно назвать собой.

- Печально, конечно, но главное, что ты жив, что ты существуешь.

- Существую? Да я просто ваша игрушка, ваш инструмент!

- Ты был для меня инструментом, пока не рассказал о своих снах. Теперь ты не инструмент, ты не биоробот - ты Стрелок. Хочешь ты этого или нет.

Минуту оба Стрелка молчали. Тот, что лежал, постоянно почёсывал то руку на сгибе локтя, вокруг катетера, то лысеющую на глазах голову. А тот, что сидел у кровати, снова глядел в монитор системы жизнеобеспечения. Там отражалось его собственное лицо.

Молчание прервал Генерал:

- Ну, что будем решать? Лично мне этой информации достаточно. Следующая экспедиция дойдёт до "Тайги" и без Стрелка. Так что можешь быть свободен.

- Могу быть свободен? Да я никогда больше не смогу быть свободен...

- Послушай, - перебил Стрелок, - ты должен помочь Свете. Ты ей нужен. Ты можешь не быть Стрелком...

Стрелок замолчал, а потом приподнялся на кровати и схватил своего близнеца за руку. Взгляд его был таким же, как и у Вольфа, когда тот просил о смерти.

- Слушай, - говорил Стрелок одержимо, - стань мной, стань Стрелком. Я тут подохну не через неделю, так через месяц, а ты будешь жить. Твой генотип изменён, повышена устойчивость к радиации, а проживёшь ты минимум лет сто двадцать. Стань Стрелком, прошу тебя.

Стрелок нервно хохотнул.

- Как я стану Стрелком, если знаю, что я не Стрелок? Я ведь не могу просто забыть всё это, тебя, например.

- А вот это как раз не проблема, - сказал Генерал, поднимая аккуратно зажатую в пластмассовых пальцах небольшую ампулу на два кубика прозрачной жидкости. На стекле не было никаких маркировок...

...

- Мне нужен как раз этот препарат, - сказал Стрелок улыбаясь.

- Зачем?

- Не твоё дело, - всё с той же улыбкой ответил Стрелок.

- Не моё - так не моё, - согласился Генерал. - Будет тебе твой "пэ пэ гэ восемнадцать тридцать восемь дробь ноль семь". Вырубай таймер.

Стрелок не знал, почему Генерал не приказал стрелять ему в спину, может опасался "урагана" в его руках, а может посчитал это невыгодным для себя. Стрелок давно понял, что Ливанов хочет возродить цивилизацию, поднять её из руин, и в этом деле Стрелок мог ему кое-чем помочь, пусть даже и идя своим путём. Складывалось впечатление, что Ливанов страдает от комплекса вины, слишком уж он болел за благополучие человеческого рода. Последняя мысль показалась Стрелку любопытной, и он пожалел, что не спросил у Генерала, кто всё-таки первым нажал на кнопку.

Наступили сумерки. Солнце уже село, и над западом повисла тонкая полоска розовых облаков. Появились звёзды, но небо пока не остыло, и идти можно было спокойно. Стрелок решил не брать у Генерала броневика, а пересечь пустыню пешком, - ему хотелось многое обдумать. Он только на минуту заглянул в свой разбитый БТР, выбрался из него с собранным рюкзаком и двинулся на восток.

Стрелок взглянул на часы и прибавил скорости. Ботинки вязли в песке, и переставлять ноги было нелегко. Стрелок смертельно устал, его клонило ко сну, но он шёл, ему хотелось убраться подальше от злополучной военной базы. Стрелок шёл и думал. Думал о себе, о Свете, о Баре, о Белове и, конечно же, о Ливанове. Он не мог понять, правильно ли то, что делает Генерал. Да, он построит новый мир из обломков старого. Но хороши ли будут мир и благосостояние, построенные на крови? Не высока ли цена? Стрелок не мог ответить на этот древний вопрос о цели и средствах, но одно он знал наверняка: Генерал должен ответить за ложь. Никогда ещё Стрелка так не унижали, никогда не отдавали приказов, как в далёком полузабытом детстве. Никогда ещё его не обманывали так нагло и так обидно. Никогда.

Но Стрелок тоже умел обманывать.

Зажглось небо ярким термитным огнём. И Стрелок увидел свою тень. Резкую, космически чёрную, будто вырезанную из белого листа.

Звезда остывала и поднималась вверх, меняла цвет с белого на красный и тёмно-багровый. Вслед за звездой тянулся шлейф пепла и пыли.

Тень перед Стрелком укорачивалась и бледнела, обретала объём волнистого песка. Защитный комбинезон ощутимо нагрелся со спины.

Звезда потеряла форму, свернулась в тор, но продолжала светить кровавым огнём. Этот свет пронизывал изнутри весь гриб, рельефно выделял каждый поток газов в мощной ножке, каждый вихрь пепла, поднявшийся над землёй. Ядерный гриб царил над Мёртвой пустыней, возвышался всю свою недолгую жизнь как памятник человеческому гению, сумевшему создать эту идеальную красоту.

В этом странном мире всё несущее смерть имеет свою особую красоту.

Реактор БТР-120 можно было запрограммировать на подрыв. Не с помощью бортового компьютера, а мануально, с панели ручного контроля. Там помещался специально предназначенный для такой цели часовой механизм. И Стрелок им воспользовался, когда в последний раз забирался в свой броневик.

Стрелок шёл вперёд, а за его спиной медленно гас ядерный огонь взрыва. Чтобы обезопасить себя от возможных осадков Стрелок собирался идти ещё несколько часов. Несмотря на усталость и шум в голове. Идти при свете звёзд по Мёртвой пустыне. Туда, куда он обещал вернуться.

Стрелок шёл, и горячий ветер обнимал его фигуру нежными крыльями радиоактивного песка.