Spirit of war - История одной ненависти

Это случилось дождливым осенним вечером. Они ехали с дачи на нашем древнем жигулёнке, загруженном урожаем картошки. На их несчастье той же дорогой следовал один из народных избранников в состоянии изрядного подпития. Он превысил скорость, и дорогая резина не спала его БМВ от выноса на встречную полосу. Армейский КамАЗ двигался навстречу, и молодой неопытный водитель не в ту сторону вывернул руль. Столкновения было не избежать.

К приезду ДПС дождь смыл все следы с асфальта, а прямоугольные зелёные бумажки - из памяти свидетелей. Депутат имел неприкосновенность, деньги и связи. Дело замяли. Всё списали на скользкое шоссе. Никто не вспомнил о содержании алкоголя в его крови. И никому не было дела до двух трупов в искалеченном автомобиле.

Но я-то знал, что это было убийством. Может быть непреднамеренным, но не менее жестоким от этого. И когда я видел по телевизору, как эта жирная скотина рассказывает свою версию случившегося, сваливая вину на плохую видимость и скользкую дорогу, мне хотелось плакать, а бессильная злоба сжимала кулаки.

Мне снилась тьма, влажная и мягкая. Из неё доносились едва различимые голоса - может быть мольбы о помощи, а может быть - проклятия. Во сне я не имел тела и перемещался абсолютно свободно. Но тьма была бесконечной, и моя свобода оказывалась бесполезной.

Сам по себе этот сон не казался страшным, пока не возникал отчётливый нечеловеческий голос. Он звучал сзади, в какую бы сторону я ни смотрел. Он просил себя освободить, говорил, что заключён в промежутке между мирами и не может оттуда выбраться сам. Он произносил сладкие слова мести, обещал, что поможет мне разобраться с тем убийцей, который сумел избежать кары. Он досконально объяснял как я могу его вызвать, он даже назвал своё имя - Лекдитан.

В то время я пробовал пить. Пить так, как это делают в голливудских боевиках, когда, после смерти родных, главный герой сутками просиживает в баре, а бутылки из-под виски составляют всю мебель его квартиры. На бары, конечно, у меня денег не было, зато хватало на дешёвую водку и ещё более дешёвых собутыльников. Однако мой организм оказался не приспособленным к столь экстремальным условиям. И после того, как я неделю провалялся в больнице с отравлением, пришлось с пьянкой завязать.

Первый раз желание убить я почувствовал, как раз после больницы. Я вернулся в квартиру, где не был неделю. Мусорное ведро смердело не хуже общественного сортира, а тараканы, показались мне крупнее мышей. Я вышел на лестницу вынести мусор, и заметил двух алкоголиков, не поделивших остатки "чернила". Они орали, словно политики на демонстрации, брызгали слюной, матерились. Я подумал, что сам мог бы стать таким же, опуститься, сдаться. Я, даже, хотел этого! И ненависть закипела где-то рядом с сердцем. Я набросился на них сперва с руганью, пытался спустить пар, прогнать их с глаз. Но они не захотели уходить по-хорошему, и тогда я вырвал из рук одного бутылку, разбил её о перила. Потом врезал другому по морде, а первого просто пнул под зад. Этого оказалось достаточно, чтобы они напрочь забыли обо всяких обидах и бросились бежать.

Я возвращался из магазина - жрать то что-то надо. Уже стемнело достаточно, чтобы шпана почувствовала себя вполне уверенно. И меня встретили двое. Вместо того чтобы представиться и завести разговор о погоде, они нагло предложили: "Гони деньги!". Я, естественно, с этим не согласился. И один из них выбил у меня сумку, обхватил сзади, сцепил руки на груди, чтобы мне было трудней сопротивляться. А второй принялся избивать, сопровождая экзекуцию обидными замечаниями. Он успел ударить дважды: под дых и по лицу. А потом он упомянул про мою мать...

Их было двое, но у меня было преимущество - я отпустил тормоза. Тому что передо мной - удар в пах ногой, тому что сзади - аналогично, только кулаком. Передний сложился пополам и осел на асфальт, другой немного согнулся, но рук не отпустил. Я вырвался, ещё добавил его мужским достоинствам, взял за волосы и впечатал в своё колено. Что-то хрустнуло, кажется я ему сломал нос. Этот потерял сознание, зато второй уже поднялся и вовсю размахивал кулаками перед моим лицом. У мужчин есть три легкодоступные уязвимые точки: пах, глаза и горло. Поскольку пах я уже потревожил, то решил внести некоторое разнообразие в веселье. Я ударил в глаза. Не кулаком и не ладонью - пальцами. Не знаю что у меня получилось, - в арке где всё происходило, было темно, - но пальцы оказались мокрыми. Он побежал, только я не собирался его отпускать. Там валялся кусок кирпича - красный такой, глиняный, на нём крови совсем не видно - я им воспользовался. Я раскроил череп сперва тому, что убегал, затем другому.

Что я тогда чувствовал? Злобу и ещё удовлетворение, за то, что смог сломать им чувство превосходства. Что я почувствовал, узнав о смерти одного из них? Хм... Да ничего. Я сразу знал, что убил этих придурков. И здорово потом удивился, когда услышал, что другой выжил. Правда, с проломленной головой жить ему стало не так весело, рассказывали, что он и говорить-то мог с трудом...

Я вернулся в пустую квартиру, повалился на диван и принялся разглядывать потолок. Постель запачкалась кровью, бурое пятно расползлось по ткани брюк. Спустя некоторое время у меня собралась целая коллекция такой грязной одежды... Ныли руки и колено - было неудобно драться безоружным.

Демон приходил каждую ночь. Он был всё настойчивее и искуснее в словах. Он доводил мою ненависть до таких масштабов, что разбуди меня кто-нибудь ночью, то не прожил бы больше минуты. Наконец пришёл день, когда я уже не мог ему противостоять.

Я был человеком образованным, и достал литературку по призванию всяческой нечисти. Тут и оказалось, что Лекдитан меня обманул. Он ничего не сказал о защитной пентаграмме, которую нужно было начертать вокруг себя, чтобы призванный демон не смог навредить. Остальные детали практически совпадали.

Воздух в комнате задрожал, и, казалось, загорелся. Голоса наполнили помещение, те самые голоса из сна. Прямо передо мной сгустилось багровое облако, зазвучал знакомый смех. Из облака сначала появились рога, три длинных и острых матово-чёрных рога, торчащие в разные стороны. Потом - два толстых слегка загнутых вовнутрь бивня, почти как у слона. И, наконец, - невероятно продолговатое и узкое лицо, обтянутое блестящей тёмно-синей кожей. Она была абсолютно гладкой, на ней не было ни морщинки, поэтому казалось, что лицо отлито из стекла. Узкие глаза без век светились мягким янтарным огнём, два ряда одинаковых хищных зубов изображали улыбку.

Через несколько секунд всё тело демона материализовалось в нашем мире. Он был полностью обнажён и очень тощ. Между прочим, тело выглядело вполне человеческим, только вот детородные органы отсутствовали начисто. Он перестал смеяться, сомкнул челюсти так, что я различил отчётливый хруст. А голоса продолжали звучать, они метались по комнате, отражались от стен, просили меня о чём-то, предостерегали...

В глазах демона плясали странные тени, такие непонятные и манящие, что я не удержался от соблазна в них разобраться, попробовать различить ускользающие видения. Я смотрел в эти глаза, играл в прятки с серыми тенями в янтаре. А Лекдитан произнёс только одно слово: "Подойди", - и не подумав при этом открывать рта. И я шагнул ему навстречу, завороженный немигающим взглядом.

Наваждение прошло мгновенно, как только демон снова засмеялся, а его когтистая лапа легла на мою голову. Голоса стали невыносимы, они перешли на нестерпимый писк режущий нервы, а затем разом оборвались. В гулкой тишине разносился ледяной смех вызванного мной чудовища.

Когти вонзились в кожу, ломая кости черепной коробки. Моей черепной коробки! Взорвалась боль, настолько невыносимая, что я удивился тому, что всё ещё в сознании. Мне казалось, что я кричу, хотя на самом деле мои губы были плотно сжаты. Я не мог пошевелить и пальцем.

Да, это действительно была Боль, Боль с большой буквы... Я всё-таки сумел моргнуть, и когда открыл глаза - увидел крышку своего черепа. Мне тогда вспомнился один фильм ужасов, только Лекдитан был не старым психом-людоедом, а демоном. Он опустил в мою голову свободную руку, обхватил пальцами мозг и вытянул его из опустевшего черепа, задирая бивни к потолку в приступе хохота.

Когда я очнулся, казалось, ничего не произошло. Свечи погасли, запах жжёной бумаги рассеялся, и никаких следов потусторонних существ не наблюдалось. Только содержимое черепа откликалось болью на каждый удар сердца. Я ощупал голову, но она была в порядке - кожа оставалась цела и невредима. Я уже начал радоваться что мой бред прошёл, но стоило мне опустить веки, и сознание до краёв затопил золотой огонь глаз на стеклянной маске лица...

В течение следующей недели я убил троих: одного бомжа и двух пьяниц. Можете не пробовать повесить на меня ярлык одного из ваших многочисленных синдромов - я вовсе не пытался очистить общество от отбросов, просто у Лекдитана ещё не доставало сил на мой полный контроль. Он мог порождать во мне ненависть, но не мог направлять её выход. И я срывался на никому ненужных людях.

Я захотел купить нож. А может и не я, а демон... Я нашёл человека, который продавал. Нож оказался и вправду хорошим - огромный охотничий тесак, с изящными линиями, удобной рукояткой и идеальной заточкой клинка. А вот мужик, что его продавал имел классическую "зонную" внешность: короткая стрижка, татуировки и, конечно же, лексика.

"Этот человек наверняка украл нож, и теперь продаёт его, чтобы пропить деньги. Похоже, он совсем недавно освободился и скоро опять загремит за решётку. Зачем ему жить? Разве он приносит кому-то пользу? Разве по нём будет горевать семья? Разве он не преступает закон?" - так я думал в тот момент. Или это были не мои мысли, а оправдания, что услужливо подыскивал демон? Хотя неважно. Огонь ненависти поглотил рассудок.

Я воткнул лезвие ему в живот режущей кромкой кверху, рванул. Ладонь ощутила, как сталь рвёт кожу, кишечник, затем желудок. Горячая кровь залила правую руку, нож упёрся в грудину. Сначала человек пытался сопротивляться, но вскоре отключился и затих. Он был ещё жив, а рисковать мне не хотелось. Я ударил слева в грудь. Острие стукнулось о ребро, противно скрипнуло, с него соскальзывая, и достало до сердца. Тело слабо дёрнулось.

Дом был старым, крепким строением сталинских времён. Он стоял в центре и хорошо охранялся - там жили весьма уважаемые граждане. Однако плотность застройки позволяла без труда перебраться на его крышу с соседних домов. Естественно, окно чердака было заперто, но замок оказался хлипким, и я попал внутрь.

Я дождался, пока к дому подъедет машина моего врага, и только тогда спустился на нужную площадку. Я стоял, облокотившись о перила, и глядя вниз с высоты третьего этажа на будочку охранника у входа. В ушах полной громкостью вопили наушники музыку в стиле death.

Он был вместе с телохранителем. Я вытащил нож и аккуратно спрятал лезвие в рукав. Ладонь вспотела. Они поднялись на лифте, охранник подошёл ко мне, тронул в плечо. Я развернулся, как разворачивается скрученная пружина, и ударил ему по горлу широким взмахом клинка. Нож вспорол высокий воротник пальто, артерии, трахею. Кровь брызнула чуть ли не фонтаном. Он не мог кричать, только нелепо хватал ртом воздух и пускал алые пузыри. Глаза вылезли из орбит. Охранник одной рукой попытался зажать рану, а другой дотянуться до меня, совершенно позабыв про свой пистолет. Он стремительно слабел и оседал на пол.

Депутат уже хотел позвать на помощь, но я оказался быстрее. Я воткнул клинок ему в живот привычным, отточенным движением. Немного провернул, ровно настолько, чтобы он оставался в сознании, но не смог кричать. Опустив его на пол, я взял ключи, отпёр квартиру, втащил в прихожую слабо трепыхающегося человека, захлопнул дверь. Снял с головы наушники.

Парламентарий говорил что-то насчёт "крыши", угрожал мне, предлагал деньги. Но я только ухмыльнулся и напомнил про скользкое осеннее шоссе. Он мгновенно оценил ситуацию и начал оправдываться, он говорил о банкете и отсутствии шофёра... А мне было плевать на его пресмыкания, я начал бить. Тяжёлые ботинки долбили беспомощную плоть, на гладкой чёрной коже оставались влажные следы...

Лужа под охранником растеклась до огромных размеров, забралась за границу перил, и кровь густыми багровыми каплями опадала вниз, в холл, где за стеклянной стенкой мирно читал журнал милиционер. Я поднялся на чердак, выбрался на крышу. Через несколько минут я вышел из дальнего подъезда соседнего дома, вымыл ботинки в первом снеге самого начала зимы и пошёл домой...

После того, как свершилась месть, Лекдитан стал намного сильнее. Он освободился от обязательств передо мной, и мог управлять ненавистью с лёгкостью и нескрываемым садизмом. Он заставлял меня получать удовольствие от тёплой крови жертвы на руках. Он доводил меня до полнейшей невменяемости, пока я не находил выхода злу.

Я попытался покончить с собой, вскрыть вены. Записку предсмертную написал... Идиот, даже умереть не смог... Я лёг в полную ванну, разрезал кожу ножом, освященным кровью врага, и через некоторое время потерял сознание, а может - заснул. Вот только сливное отверстие я заткнул плохо, и вода спустилась, а кровь свернулась. Такое глупое положение...

Демон смеялся надомной, издевался так, что я не мог найти себе места. Он глумился над моей трусостью и нерешительностью, над наивностью и фатальным невезением, подливая масла злобы в огонь ненависти. Он заставил меня возненавидеть весь мир, всех людей вместе и каждого в отдельности.

Мне захотелось устроиться на работу. Лекдитан, конечно, был против. Он говорил, что я и так смогу достать деньги, сами понимаете каким образом... Он скрёб когтем в основании черепа и рассказывал где и как можно "заработать". А затем демон прекратил попытки меня отговорить, и растворился в янтаре собственных глаз.

Пару дней назад наступило противное потепление, весь снег стаял, и погода стояла не по-декабрьски тёплая. А тут ещё в битком набитом салоне нещадно жёг кислород отопитель, и все окна были задраены намертво. От дыхания сотни спешащих на работу людей запотели стёкла. Я взмок. Каждый вдох давался мне нелегко - не хватало воздуха.

Настоящая пытка началась, когда выхлопная система автобуса дала утечку, и тяжёлый серый дым стал проникать внутрь. Консерва кузова превратилась в газовую камеру, душегубку на колёсах. Мне сделалось плохо, тошнота подкатила к горлу, перед глазами поплыли цветные пятна. И среди тех пятен выделилось одно - тёмно-синее, обрело объём и чёткие контуры, получило возможность говорить.

- Кто они, если не стадо баранов, смиренно ожидающих ножа мясника? - голос был рассудительный и вкрадчивый, с таким очень хочется соглашаться. Я согласился. И тут же он наполнился властной силой, против которой никто не смог бы устоять. - Так исполни же его роль!

Я колол и резал, а люди не могли спастись: автобус ехал, двери были закрыты. И только в глазах всплывали голубые кристаллики страха, когда они сторонились, пихали друг друга выдавливали телами стёкла, сыпались под колёса машин.

Я бил в живот, грудь, спину, горло. Вся одежда пропиталась кровью, рукоять ножа выскальзывала из мокрой ладони, даже во рту чувствовался сладковатый вкус убийства. Они не пытались сопротивляться, только прятались. Для меня они были не людьми, а кусками мяса, тушами на бойне, мишенями для втыкания ножа...

Не помню, как остановился заваленный трупами автобус, и я оказался на улице. Я бежал по тротуару, оставляя на мокром асфальте багровые следы. Прохожие разбегались врассыпную, едва увидев меня, залитого кровью с ног до головы и с ножом в руке. Некоторых я догонял...

Пуля попала в левое лёгкое, сломала два ребра и прошла навылет. Я упал на раскисшую землю, перевернулся на спину. Небо застилал однотонный серый покров туч, сыпал мелкий дождик. Капли ложились на грязное лицо, напоминая о том, что я всё ещё жив. И в небе больше не было нечеловеческого лица, ощетиненного рогами и бивнями, с хищным оскалом и огнём в глазах. А сквозь ругань стражей порядка, меня подстреливших, проступал совсем иной диалог.

Голоса стихали, уходили прочь, сливались с шумом ветра и стуком пульса в висках. Пальцы, сжимавшие мой мозг, ослабли, и когтистая ладонь растворилась в утреннем тумане. А я засмеялся, захлёбываясь кровью. На этот раз своей...